Опыт русской грамматики
Конспект последних двух отделов 1-й части русской грамматики.
Страница 1

КОНСПЕКТ

ПОСЛЕДНИХ ДВУХ ОТДЕЛОВ 1-Й ЧАСТИ

РУССКОЙ ГРАММАТИКИ [75]

Имя со всеми его видоизменениями, с числом и с падежами – еще не есть речь; как мир, понятый как предмет, еще не есть жизнь. – Противоречие находится здесь в самом явлении: мир, понимаемый как предмет, необходимо живет, действует в самой по-видимому неподвижности своей, уж потому что он бывает, так что форма предмета, неподвижного бытия, тут же оказывается неудовлетворительною. Точно то же видим мы в имени, выражающем неподвижное бытие; самое имя уже предполагает действие, уже предполагает, что имя есть, уже намекает самым смыслом своим, самыми изменениями своими на более полную жизнь, на более полную речь, так что форма имени оказывается тут же неудовлетворительною.

Поэтому Имя, эта первая (логически, а не хронологически) форма слова – разрешается, как недостаточная для жизни или речи, как в себе имеющая противоречие, сама в себе неудовлетворительная, разрешается самою этою жизнию, этою речью ищущею еще дальнейшего, еще полнейшего проявления [76].

Это разрешение совершается естественно, так что самое имя, полное и действительное определение слова, разрушается или распадается; образовательная форма, окончание имени отвлекается, отлучается от корня, причем и корень, отлучаясь от своей формы, становится отвлеченным.

Итак перед нами разрешенное имя: отвлеченная форма имени и отвлеченный корень.

Смысл имени, теперь отвлеченный, находится на его отвлеченной форме, ибо форма дает место и разряд какому бы то ни было слову, дает корню то или другое определение.

Какое же значение получает отвлеченная форма имени?

Значение, которое получает самый предмет, само замкнутое бытие, когда логическим путем является оно отвлеченным. Потеряв значение определенного такого-то предмета, доступного осязательному ощущению или пониманию физическому или умственному, предмет или бытие (слово) становится качеством; бытие здесь отвлеченно обще, не представляет определенного предмета и потому может переноситься с предмета на предмет и присоединяться то к тому, то к другому предмету.

Отвлеченная форма имени получает также значение качества, слово вступает здесь в новое свое выражение и, не представляя определенного какого-нибудь имени и потому имея лишь его отвлеченную форму, оно может переноситься от имени к имени и прилагаться то к тому, то к другому имени.

Прилагательного.

Прилагательное.

Прилагательное есть отвлеченная форма имени и потому выражает отвлеченное значение самого предмета, т. е. качество.

Примечание. Прежде всего скажем, что мы, как здесь, так и вообще, вовсе не думаем делать распределений, это было бы уже распределением понятий; мы не говорили об именах собственных, нарицательных и так далее. Мы не станем и здесь делить прилагательных по их внутреннему смыслу; это вовсе не дело грамматики. Для грамматики нужно только то, что находит себе выражение в форме слова, которую само слово дает. В образованиях слова является дух языка, предмета нашей науки; мы говорили напр. о собирательном значении имен потому, что здесь является особая форма слова, окончание а. – Но все остальное, вне форм, даваемых самим словом для выражения, есть уже значение духовное слов; это сюда нейдет в грамматику, ибо слово, как значение, объясняет собою весь мир разумения. – Что же касается до мистических почти вопросов: почему напр. огонь высказывается буквами огонь а не другими; до вопросов, как объяснить связь духовного значения и музыкального их выражения в слове, – то эти вопросы сюда нейдут, да и едва ли могут быть и решены иначе, как приблизительно или поэтически. – Между тем в грамматиках часто делают излишние, по нашему мнению, исчисления частей речи по их внутреннему духовному, категорическому значению. Обыкновенно эти исчисления бывают и не полны, что и не возможно, – ибо тогда следовало бы перейти совсем в другую область, исследовать само понятие и оттенки его. Эта сторона внутреннего значения сюда не принадлежит. Мы исследуем в грамматике то, что указует нам сам язык, совершая свой великий процесс образования и сочленения, совершая свое построение слова, чем потом (уже образовавшись и построенным словом) дает он высказывать все сокровенные тайны мысли. Здесь также мы укажем на разделение прилагательных во столько, во сколько считаем это высказывающимся в самом языке.

Отвлеченная форма имени, форма уже знакомая нам из предыдущих исследований, есть ъ, а, о или ь, я, ё (е). – Эта отвлеченная форма образует новое слово, отвлеченный смысл которого обнаруживается тем, что оно имеет значение качества, а отвлеченная форма слова обнаруживается тем, что эта тройная форма ъ, а, о другой и третьей; другими словами изменяется по родам: это изменение не иначе выражается в языке (по крайней мере первоначально) как чрез отвлечение той самой именной формы (во всех ее видах), которая служит определением имени. Поэтому видим мы

добр-ъ, добр-а, добр-о.

Разница от имени выражается в языке только отвлеченностью формы, тем, что одно и то же содержание слова может переноситься от одной формы имени к другой. В мысли выражается оно понятием качества; в языке оно передается формою имени, но отвлеченною и потому переходною или изменяющеюся по родам. Так как это чистая форма имени, то и склонение прилагательного есть совершенно склонение имени: прилагательные на ъ, ь, как имена мужеского рода первого склонения на ъ, ь; на а, я, как имена женского рода второго склонения на а, я; на о, ё, как имена среднего рода на о, ё.

Примечание. Окончание женского имени на и, как окончание исключительное, вне соответствия с другими окончаниями именными, язык не принял для отвлеченного значения именной формы. Ниже мы надеемся объяснить, где в значении прилагательного окончание на и получило свое приличное место.

Мы определили прилагательное вообще. Но оно проходит целый логический путь своего определения, которое должны мы рассмотреть и которое еще более утверждает за ним значение отвлеченной формы имени. – Мы поспешили сказанным нами возразить на мнение, которое могло быть, что под отвлеченной формою имени надо непременно разуметь голое окончание ъ, а, о, и постарались объяснить, что соединенное с содержанием слова, прилагательное, тем не менее, представляет отвлеченную форму имени и даже еще очевиднее в некотором отношении, ибо отвлеченность окончания обозначается отвлеченным их отношением к содержанию слова, поэтому свободным и переменным к нему присоединением всех трех окончаний, которые имеет имя согласно с своим основным разделением на три свои формы или на три рода [77]. – При этом мнение, что ъ, а, о должны явиться голыми одними окончаниями при отвлечении формы имени, получит известное основание и оправдание.

Рассматривая ход прилагательного, мы имеем перед собою только остатки прежнего построения; но остатки, достаточно говорящие о самом образовании и значении его. – Для этого мы должны вникнуть в употребления прилагательных, и доселе живущие в языке. Мы должны сказать кстати, что как в этом, так и в других случаях Русский язык наиболее сохранил в себе первобытное устройство слова, по крайней мере самый высокий его разум, с которым, думаем мы, что большею частию, по крайней мере, соединено и первоначальное образование слова.

Отвлеченная форма имени сама по себе есть ъ, а, оонъ, она, оно. Это не предмет какой-нибудь, это еще и не качество предмета, но всякий предмет может быть означен этим прилагательным, может войти в его пределы, ибо онъ, она, оно почти не имеет значения, почти одна пустая форма, одни рамки имени (предмета). – Мы говорим почти, ибо онъ, она, оно все же не есть одна отвлеченная форма имени и имеет хотя некоторое свое значение; только употребление придало ему бесцветное значение er, sie, es, he, she, it (как и в этих языках тоже), а в сущности в нем есть оттенок того значения, которое определяется во второй форме: оный, оная, оное. Подобны ему: тотъ, та, то и пр. Но об этом надеемся поговорить ниже.

Употребление (как прилагательного) чистой формы имени, окончания ъ, а, о, – в языке мы не находим; но мы видим однако же несомненные и еще очень яркие следы его в несколько измененной форме.

То же ъ, а, о есть ь, я, е; это точно такая же форма имени, только смягченная через и.

Следы употребления отвлеченной формы имени, чистого его окончания: ь, я, е очень ясны перед нами. Значение этого первоначального прилагательного есть, как и должно быть, пустое место, оставленное предметом, рамки предмета и только; потому что окончание ь, я, е всего ближе и по праву перешло к тому значению, которое теперь занимает не по праву и по злоупотреблению: онъ, она, оно, имеющее свой определенный смысл. Нельзя не подивиться здесь глубокой логичности языка и строгости его дела.

Ь, я, е сбереглись не совсем в чистом и полном своем употреблении, но, как было сказано, следы его, и даже более, целые падежи ясны.

Ь произнестись одно не может и тогда выступает в нем: и. Я и е же, от которой отдельно и склоняются. В других падежах уже вошло совсем новое, несомненно позднейшее, изменение склонения, но в иных сохранилось первоначальное склонение самой формы, самого окончания во всей чистоте. Всего больше сбереглось, как и должно думать, в прилагательном женского рода. Вот это склонение этого древнейшего прилагательного, этой чистой одной формы имени, т. е. окончания имени: ь, я, е.

Вот склонения ь, я, е, как еще находим его в Церковно-Славянском языке и в древнем употреблении Русского языка. И теперь в народной речи без сомнения живет еще древнее употребление, часто считаемое незнающими за ошибочное.

Мы видим из этого приведенного склонения:

1) Из первоначального склонения ь, я, е сохранились только:

а) именительный падеж всех трех родов ед. ч., опирающийся на частицу же. Причем ь мужеского рода, невозможный к произношению как ь, произносится как иь буква и обнаруживается.

б) Винительный падеж ед. ч. во всех трех родах, причем, в мужеском роде обыкновенно становится на место винительного или именительный (это, быть может, употребление древнейшее) или родительный: в первом случае становится здесь и (без же) и, как бы в доказательство, что здесь только произношение заставляет ь являться как и, во всех случаях, где благозвучность требует прибавления н и где может произнестись ь, ь выступает; напр. на-нь, во-нь. Во втором случае, когда требуется родительный вместо винительного, – ставится измененный родительный: его. в) Творительный падеж ед. ч. только в женском роде. г) Наконец во множественном числе два падежа именительный и винительный. Причем первый опирается на частицу: же; в женском же роде, в Церковно-Славянском языке, употребляется согласно с его духом по правилу об окончании на я, как я же. – Второй такой же как именительный, только без же; в мужеском ставится то именительный, то родительный; в женском роде сходен, в Церковно-Славянском языке, согласно с его духом, по тому же правилу – с именительным. А в среднем, по общему неизмененному основанию, также сходен с именительным. Вот все падежи, оставшиеся в своем первоначальном виде. Здесь надобно также заметить, что именительный падеж ь, я, е с же: иже, яже, еже, как в единственном, так и во множественном, не имеет значения теперешнего: он, она, оно, которое имеют остальные падежи того же прилагательного, а напротив имеют значение прилагательного относительного, который; это значение и удерживается при дальнейшем склонении с жеь, я, е, выступают и одни без же, возвращая себе свое настоящее значение теперешнего он, она, оно. В именительных же падежах ь, я, е без же не употребляются, и потому своего настоящего значения не имеют, а имеют значение: который. Впрочем мы твердо надеемся отыскать в Русских грамотах и может быть в народном языке употребление ь, я, е и в именительных без же, в своем настоящем значении, как и вообще употребление древних форм, как здесь, так и в других случаях.

2) Откуда же взялись измененные формы других падежей? Окончания их совершенно особенны. Каким же образом произошли они? Вглядимся пристальнее в эти падежи, в особенности в склонение женского рода. Нам не трудно будет открыть, несмотря на изменчивый вид, двойственность окончания приводящую нас к заключению, которое должно подтвердиться последующими явлениями, что первоначальная форма имени, первоначальное прилагательное, чистое окончание: ь, я, е дало себе другую новую форму. Это отвлеченное окончание, как бы укрепляясь само в себе, удвоилось, повторило и утвердило себя, но вместе с тем, оно перестало быть уже только чистою формою имени и, не отступая от нее, оно повторило эту форму, само утвердилось в ней, и таким образом, все сохраняя свое отношение к имени, получило некоторую особенную самостоятельность. Возникло следовательно окончание: ьь, вследствие произношения (как нами и прежде это уже было сказано) переходящее в iй, яя, ее. – Итак первоначальная форма:

ь (и), я, е.

Форма производная:

ьь (iй), яя, ее.

Эта производная форма, это небывалое двойное окончание, в котором оба окончания изменяемы и должны изменяться, должна была произвести особое небывалое склонение. – Прежде всего естественно заключить, что здесь рядом должны изменяться одинаково оба окончания, и склонение должно быть таково:

Прим. Здесь приводим мы Русское окончание; нет никакой трудности точно таким же образом употребить здесь окончание и Церковно-Славянское.

Но такое склонение не могло вполне удержаться 1), потому что из двух окончаний одно собственно стоит на конце и поэтому не равно другому; 2) потому что эти окончания склоняются здесь слишком раздельно, а они сохраняют одно целое. Мы должны увидеть каким образом оно отчасти уцелело, прислонившись к содержанию слова.

Поэтому окончание изменилось таким образом:

Мы не исследуем и трудно исследовать, каким образом это первоначальное прилагательное во второй своей производной форме перешло в склонении в такие окончания; но некоторые сокращения для нас ясны (см. отчасти в ж. род. ед. числа, где всего сильнее преобладает сила имени, окончания и потому склонения). Так Русское окончание родительного женского рода очевидно образовалось из ии, причем первое и, как слабейшее, перешло в предпочитаемую Русским языком е, а второе в произношении выговорилось как й; впрочем есть и в древних грамотах употребление еи, ней, которое перешло в другое соответственное окончание, где и вторая буква перешла в любимое е: её, от неё. Мы употребляем и теперь две эти формы: от ней, от неё. Очевиден также подобный переход в дательном и местном женского рода ед. ч.: ей очевидно также образовалось из ее, причем первая буква перешла в е, а вторая в произношении выговорилась как й. Винительный юю (сохранившийся при особенных обстоятельствах) перешел в её, а творительный удержал в первоначальной правильной форме: ею. Изменение других падежей мы пока объяснить не беремся. Скажем только, что в множественном, где окончания состоят из трех букв, очень естественно, что второе окончание откидывалось и изменение происходило уже только в одном из них.

Итак вышеприведенное нами склонение ь, я, е, как оно только дошло до нас, представляет уже двойное склонение, сложенное из склонений двух форм прилагательного, так что в иных падежах не употреблена первая, а в иных вторая форма. Это склонение должно быть написано так:

В современном языке прилагательное ь, я, еон, а, о, подверглось новым изменениям употребления. В именительном падеже в обоих числах оно заменено прилагательным указательным: он, она, оно, которому придан смысл ь, я, е, т. е. вполне не определенный, вполне местоименный. – Остальные падежи следуют второй производной форме от ь, я, е, склонение которой мы показали выше. – Мы должны прибавить только: 1) что употребление здесь дошло до большего еще искажения, и в именительном падеже, в среднем роде (множ. ч.), уничтожило существенное различие а, поставив вместо его окончание мужеского и женского: и, а с другой (впрочем это уже дело грамматиков) сочинило небывалое различие для женского рода, поставив для него е вместо и, чего впрочем, как чисто искусственной выдумки учебно-грамматической, мы не признаем. 2) Что в этом, отчасти перезабытом, отчасти перепутанном склонении употребление дошло до такой ошибочности, что даже нарушило основной, нигде не нарушаемый закон: непременное тождество именительного и винительного в роде среднем в обоих числах; так что о животных в именительном скажем: оно бегает, они бегают, в винительном: я его видел, я их видел. – Для большей ясности представим это склонение прилагательного местоименного (это лишь форма, рамки, место имени), как оно находится в современном употреблении:

Вот употребление первого чисто отвлеченного прилагательного, чистой одной формы, одного окончания Имени. Значение его есть самое отвлеченное значение Имени вообще или, как мы выразились, это только рамки имени, место, пустое, имени; поэтому к прилагательному мы присоединяем название местоименного разряда: на природу и человека – как мужа и жену; определение это высказалось в трех родовых разрядных окончаниях; уже и поэтому оно должно было удержаться. Но в то же время, при таком отвлеченном образе предмета, где теряется его частный вид, выдается значение предмета вообще, которое, не заслоненное никакими особенностями того или другого предмета, усиливается. Здесь таким образом является предмет вообще, Третье Лицо, в процессе сознания человеческого. Понятно теперь почему, обращаясь даже к неодушевленному лицу, мы можем употребить звательный падеж; мы подразумеваем тогда: Ты. Личность предмета, действительная и воображаемая, дает нам возможность так к нему обратиться; мы предполагаем, что здесь такой-то предмет, к которому мы обращаемся, может сказать Я и перестать быть предметом. Но при местоименном прилагательном, где нет такого или другого предмета, где выдается значение предмета вообще, выдается во всей силе и во всем значении, – понятно, что такое воззвание, как к лицу, и вместе звательный падеж невозможен: иначе это прилагательное не имело бы значения предмета вообще и по преимуществу, не было бы третьим лицом. Он – всегда он; когда я захотел бы обратиться к нему с воззванием, я бы уже сказал: Ты. – Третье лицо всегда третье лицо; при воззвании оно уже становится вторым лицом: Ты.

Вот значение, по нашему мнению, местоименного прилагательного, и объяснение, почему звательный падеж для него невозможен.

Но на этом чисто отвлеченном значении не останавливается прилагательное. Отвлекши прежде всего значение предмета, выразив всю его отвлеченность, его значение: предмета вообще, и весь мир заключив в бесцветное слово: он, она, оно, некогда ь, я, е, Прилагательное от общего переходит к частным отвлечениям и совершает путь человеческой мысли и языка; из отвлеченной сферы, оно спускается в мир определенный и продолжает идти шаг за шагом, отвлекая сперва общие, потом частные определения предмета, и определяясь само в своей отвлеченной области, но разумеется все сохраняя свою природу, отвлечения предмета, и – в языке – отвлеченную форму Имени. – Идя от общих определений к частным, оно доходит до качества собственно.

Этот путь мысли в языке должна постараться исследовать и определить грамматика.

От общего отвлеченного значения предмета, от отвлеченной чистой формы имени, ь, я, е, прилагательное приходит к отвлеченному определению, где чистая форма имени едва прикасается так сказать, прилагается лишь к одной букве. Здесь выступает и получает место самое простое окончание имени ъ, а, о; здесь, конечно, также и равное ему, но смягченное ь, я, е.

местоименного, есть:

къ (чь), тъ, сь [79].

Здесь мы видим уже не место, не рамки предмета вообще, но отвлеченные рамки определения предмета, его качества, или отвлеченное определение предмета. Слова къ (чь), тъ, сь не употребляются почти в таком своем виде в именительном падеже, но существование их и присутствие несомненно. – В иных падежах, мужеского, женского или среднего рода, они являются опираясь на другие подобные же прилагательные или во второй производной форме, где они ясно видны; а в иных падежах они употребляются в настоящем своем виде, во всей строгости первобытного образа. 1-ая форма къ, 2-ая ф. кой; чь – чей; здесь дана возможность определению предмета и даже различию; на это отвечает прилагательное: тъ, 2-ая форма той; сь, 2-ая форма сей. Этими словами определен предмет отвлеченно, но он уже не безразличен для нас; эти ответные прилагательные подтверждают, что предмет 1) доступен определению, что 2) между ними уже может быть, уже есть разница, ибо она уже высказывается в словах: тъ – той, сь – сей [80]. Теперь обратим внимание на самые склонения этих первоначальных прилагательных, как в их основной, так и в производной форме; начнем с къ.

Производная форма образуется здесь совершенно ясно и разумно, как это мы уже видели при ь, я, екъ, производная форма къ-ъ; ъ в окончании произносится, а первый ъ переходит в о (этот переход мы уже видели выше), и чрез произношение является производная форма: кой (в Церковно-Слав. кый и кiй). Ка, производная форма: ка-а; она встречается в древних рукописях, но чрез произношение смягчается, и образуется: кая. Ко, производная форма: ко-о; кажется тоже встречается в рукописях; чрез произношение смягчается и происходит ко-ё; как скоро не на ё ударение, то кое; принято вообще писать кое. И так

къ – кой, ка – кая, ко – кое.

Къ, ка, ко не употребительно в именительном. Къ, произносится с помощию то: къ-то. Кто в употреблении говорится о мужеском и женском роде, преимущественно о людях, но это уже дело употребления, выпутывающегося из затруднительного положения при отсутствии первоначального женского: ка ко (дальше мы надеемся видеть дополнение этого употребления [81]). Кроме къ-то, первоначальная форма вовсе не имеет падежей; вместо них употребляется форма производная сокращенная и только в мужеском роде, который применяется и к женскому роду; первоначальной для среднего рода не существует, по употреблению, даже вовсе. (Ниже надеемся увидеть, как обошлось тут употребление.) Вот само склонение.

В множественном первоначальная кеми. Производная же форма, заменяя окончание среднего рода в им. и винит. падежах окончанием мужеского и женского кои, склоняется правильно: ко-и, ко-ихъ, ко-ихъ, ко-и (средн.), ко-имъ, ко-ими и ко-ихъ.

И так употребление много отдалилось в этом слове от первообразного вида; оно оставило совершенно первоначальную форму за исключением къ-то и заменило её сокращенною производною, и то для одного мужеского рода. В множественном же употребление, даже и без этой замены, вовсе оставило форму первоначальную, становя на ее место форму единственного числа. Впрочем такое действие употребления (обычая) объяснить можно. Къ или кто, по существу своему, неопределенно, как особенно в вопросительном, так тоже и в относительном значении. Эта неопределенность собственно является в первоначальной форме; форма производная есть форма утвердившаяся и потому давшая себе свою определенность. Как неопределенное, оно (в форме первообразной) равнодушно к роду; поэтому мужеский род, как неопределенный, в противоположность женскому, и сходный с средним, сделался чрез употребление единственным для всех родов. (Здесь, как мы видели, сокращенное производное заменило во всех падежах, кроме именительного, первоначальную форму.) На том же основании, доведенном до большей степени, единственное число стало употребляться и вместо множественного.

Теперь обратимся к другому неопределенному прилагательному, соответствующему къ и может быть из него образовавшемуся, к чь. Производная форма образуется и здесь (как и обыкновенно) правильно. Встречающееся разнообразие происходит большею частию от произношения и ничего не значит. Употребление чь одинаково с къ. Вот самое склонение:

Множественное число первообразной формы решительно вовсе не употребляется. Форма же производная употребляется правильно, одна для всех родов, как это принял Русский язык: И. чьи. Род. чь-ихъ. В. чь-ихъ, ср. чьи. Д. чь-имъ. Т. чь-ими. М. чь-ихъ.

Употребление, приняв: кто для обозначения рода мужеского и женского, преимущественно для обозначения человека, приняло: что для обозначения среднего рода. И самое чь-то, форма мужеская, со всем своим склонением (впрочем сходным с средним родом), отнесено к роду среднему; поэтому винительный падеж употребляется также: что. Чего что вместо других родов и отсутствие множественного числа объясняется тоже неопределенностию прилагательного чь, которому употребление придало характер среднего рода. Первоначальное значение чь-то сохранилось в употреблении: Ты, что хочешь; человек, что думает; здесь что имеет значение: кто или который. Кроме того, производная форма: чей, чья, чье получила значение родительного падежа: кого, т. е. значение принадлежности. Чьи лошади; значение кои (или кiй или какiе) определилось здесь как: кому принадлежащие. Впрочем первоначальное значение отчасти сохранилось в употреблении; напр.: в Русской песни: чей Господин, в смысле: , и еще в употреблении и теперь постоянном: чей такой, в смысле: кто такой, какой такой.

Как прилагательные къ, чь, выражают неопределенный вопрос, так прилагательные тъ, сь, выражают неопределенный ответ. Сказав о двух первых, мы должны теперь сказать о двух вторых.

Тъ сохранило и числа, и роды, и падежи, и гораздо более сохранило их в первоначальном виде. Образование производной формы правильно, как обыкновенно. Вот самое склонение.

В этом склонении совершенно другие особенности, нежели в двух предыдущих. Здесь 1) в первообразной форме сохранены в употреблении род и число, 2) хотя первообразную форму заменяет сокращенная производная, так же как и в предыдущих прилагательных, в тех падежах, где первая употребляется, но падежей этих гораздо более. Им. пад. ед. числа всех трех родов тъ – для произношения опирающийся на тъ, причем первое ъ переходит в о: тотъ, та, тоти, переходящий в произношении в те; также в женском роде ед. числа вин. ту и твор. тою. Что касается до местного мн. ч., то мы считаем: техъ не изменением яхъ (Ц. -Слав. ехъ не могло так измениться), но сокращением: оихъ, потому что подобное сокращение проводится сквозь все слово и потому что местный множ. не отличается удержанием первообразной формы. Сверх того, точно так же сократилось окончание и творительного единств. мужеского и среднего, а оно первообразно было бы на имъ, из чего емъ возникнуть не должно: в обоих случаях и, по Русскому выговору, произнеслось как е и перешло в е. Наконец 3) замечательно здесь, что слышна какая-то отдаленная возможность употребить во всех падежах первоначальную форму, сказать: та человека, что может быть и слышно в прибавлении то в нашей речи, что обратилось в член в языке Болгарском, но значение члена постоянно удаляет живой язык Русский. С другой стороны замечательно, что производная форма, заняв в сокращенном виде место и приняв значение формы первообразной, сама по себе теперь почти совсем неупотребительна; больше только чувствуешь возможность ее употребления. 4) Падеж дательный занимает иногда место местного падежа; об этом мы не говорили, относя такое объяснение преимущественно к Синтаксису, напр.: в полку, в бою. Это же употребление встречаем мы и здесь, и вместе первообразную форму от тъ, именно: ту

Прилагательное слово сь сродно тъ, и почти так же склоняется. Производная форма образуется правильно, как и обыкновенно. Вот самое склонение.

Мы должны сказать о сь почти то же, что и о тъ. Однако 1) сь неупотребительно, хотя и попадается в древнем Русском языке: гридько-сь. Ся употребляется тоже в древнем Русском языке: ся грамота. Се перешло в наречие (как напр.: хорошо и др.). Следовательно в именительном падеже первообразная форма почти не употребляется и вместо нее становится производная: сей, сiя, сiе. 2) В других падежах становится, вместо первообразной, производная форма сокращенная. Но в женском роде первообразная форма возможна; в творительном падеже она употребляется прямо и теперь; в винительном же падеже она также прямо употребляется в древнем Русском языке и в современном даже, в иных собственно выражениях: сю грамоту; по сю сторону. 3) Крайне замечательно, что этой первообразной формы: ся, сю язык Русский, и следовательно Ц. -Славянский язык, здесь по крайней мере, уступает в древности языку Русскому. 4) Замечательно, что производная форма не употребляется вовсе, а в сокращенном виде занимает место формы первообразной.

Понятно, как отсутствие рода и даже числа при къ, чь, так и присутствие того и другого при тъ, сь. В первых прилагательных неопределенный вопрос, следовательно неизвестность, простирающаяся на род и число. Во вторых прилагательных ответ, хотя и неопределенный, но, как ответ, имеющий в себе утверждение, знание, и потому, хотя общую отвлеченную, известность, следовательно определяющий и род и число; определения (категории) еще общие, отвлеченные, но первые и необходимые.

От этих первых отвлеченных прилагательных мысль и слово идут далее и переходят к более определенным, хотя все еще отвлеченным. Эта большая определенность обозначается утверждением так сказать и определением самых первых отвлеченных прилагательных: къ и тъ – в них и из них самих. Къ складывается с къ, – вопрос усиливается и требует более определенного ответа, образуется: ка-къ (первон.), ка-кой (произв.). На это в ответ тъ складывается с къ (чрез что признается вопрос): ответ, оставаясь в отвлеченности, определяет более точно или показывает возможность более точного определения, указывает, намекает на оное, – и образуется: та-къ, та-кой. Это первое отвлеченное определение производится таким образом: Къ? Тъ. К-то? То-тъ (здесь напротив тъ кой? – той. Вопрос неудовлетворенный требует большего определения, повторяется и удваивается: къ-къ, ка-къ? (ко-къ: о переходит в а – какъ). Тъ-къ, та-къ (то-къ: о переходит в а, – такъ). Или: къ-кой? ка-кой? Тъ-кой, та-кой. Или для ясности возьмем одно производное. Вопрос: кой? ответ: той. Вопрос опять: кой-кой, ответ: той-кой. Впрочем если захотеть вникнуть, то какъ и такъ, какой и такой къ и производного кой; второе из первообразного: тъ и производного кой. Итак дальнейшее определение прилагательного есть только еще усиление вопроса и ответа, есть большая определенность в отвлеченном еще смысле: в вопросе требовательность более точной определенности, в ответе намек на возможность более точной определенности. Сфера еще отвлеченная: ка-къ, та-къ; ка-кой, та-кой.

1) Первообразное: какъ, кака, како, употребляется в нашем разговорном языке редко; но его держится народ, говорящий несравненно более правильным и древним языком; он употребляет первообразное какъ, кака, како почти во всех падежах, преимущественно в женском роде, напр.: како дело; кака ты смешная; каку руку, какою стороною (впрочем творительный падеж всегда удерживается правильно). Во множественном числе употребляется народом только в именительном: каки: каки люди? 2) Замечательно, что в мужеском роде первообразное в именительном не употребляется и туго употребляется в других падежах, но первое вероятно потому, что какъ, форма мужеская, получило уже особое значение наречия. 3) Наречие какъ произошло от сокращения: како. Како какъ. 4) Склонение производного какой употребляется преимущественно, но склонение это, кроме именительного падежа во всех родах и числах, употребляется не заменяя первообразного, а сохраняя свое производное значение в сокращенной форме: какого, какому. Впрочем народ и здесь сохраняет в песнях и речах своих и полную форму, если не всегда, то особенно в иных падежах: какiихъ, какiимъ.

Все, что сказали мы о какъ, какой, относится и к такъ, такой. Приводить самые склонения считаем излишним.

К тому же разряду прилагательных относятся подобные же неопределенные прилагательные, которыми обозначается еще отвлеченно предмет, обозначается со всех сторон; здесь еще нет собственно определения предмета; здесь на него указывается со всех возможных сторон, и только предчувствуется полнейшее определение предмета. Прилагательные этого разряда отчасти образуются из вышеозначенных прилагательных, отчасти же новые слова.

К словам къ и тъ прибавляются еще буквы, быть может образовательные окончания имен, которые, подобные какой, такой, определяют предмет не выходя из отвлеченности или, другими словами, стесняют круг неопределенности предмета, все-таки еще его не определяя. К словам къ и тъ прибавляется э и таким образом образуется: экъ, эка, эко, экой, экая, экое. Здесь чрез это указательное э теряется смысл вопроса и остается значение сходное с какой не в вопросительном смысле, в котором впрочем оттенок вопроса сохраняется. Напр.: , экой славный. Впрочем в Церковно-Славянском есть подобная прибавка, удерживающая значение и вопроса: а или я – я-кой. Это же э прикладывается и к тъ или тотъ: этотъ, эта, это; но здесь производное не употребляется, может быть потому, что слишком явное указание не допускает производного, уже самостоятельно находящегося при предмете. – Сюда же должны мы отнести слово: воть, употребляющееся теперь только в этом виде, но очевидно сложенное из указательного во или о (в могло присоединиться как восемь, вострый) и тъ: во-тъ, вотъ; это слово имеет также указательное значение; очевидно, что употребление оставило в стороне склонение и всякую изменяемость этого слова и придало ему значение неподвижного слова, значение наречия. – Кроме того, к слову тотъ присоединяется э с особенными, придающими новый оттенок буквами и именно эв, эс, эн: эв-тотъ, эс-тотъ, эн-тотъ; эвтотъ и эстотъ указывают на ближайший, наружно или внутренно, предмет, что в и с; а энтотъ – предмет отдаленный, наружно или внутренно, что выражает н (что мы также надеемся увидать яснее) [84].

Слово: экой склоняется как какой. Слова: этотъ, эвтотъ, эстотъ, энтотъ склоняются как тотъ и не имеют в употреблении (вовсе можно сказать) производной формы. Слово вотъ употребляется в неизменном виде, в виде наречия.

Слово: чь не имеет таких дополнений, но слово сь имеет. Подобно как: ка-къ, ка-кой, та-къ, та-кой, слово сь ся-къ, ся-кой; оно употребляется не во всех изменениях, собственно в именительном и в виде наречия сяко – сякъ, как како – какъ, тако – такъ. Мы думаем, что из него образовалось слово: весь, ве-сь, получившее значение целости; значение это принадлежит к позднейшему и полнейшему определению и образовалось впоследствии. Сначала слово ве-сь значило то же, что сь, только усиленное через ве, во, имеющее значение указательное, напр.: во-тъ. Мы полагаем, что здесь именно находится в самостоятельно, а не ради благозвучия. Указательное значение этой буквы выражается в слове: во! которое мы не считаем сокращением вотъ. Указательное во, ве, или вообще в, присоединяясь к сьвсь или весь имело значение указательное. В доказательство этому приводим выражение: въ весь векъ, въ будущiй; здесь весь несомненно значит сь, сей. Это прилагательное употребляется в первообразной только форме и еще более утверждает склонение сь. Весь склоняется как сь; но в тех случаях, где употребляется, вместо первообразной, сокращенная производная форма, допустить едва ли можно, едва ли встречается, как это возможно при сь, употребление формы первообразной. Считая склонение весь подтверждающим сь и замечательным, мы приводим оное:

сь: ве-сь, сь употребляется, подобно къ, в сложном, удвоенном виде; подобно ка-къ, говорится се-сь; это употребление встречается в наших древних рукописях, но, сколько помнится, оно не употребляется ни в каком другом падеже, кроме винительного в известных случаях и потому мы относим его к употреблению однозначущему с то-тъ; т. е. здесь является это удвоение для произношения, и как тъ опирается на не изменяющее значения тъ, и образуется то-тъ; так сь, для произношения, опирается на свое, тоже не изменяющее значения, сь и образуется се-сь. В таких случаях спасается первообразная форма. Почему то спасает форму къ, къ-то; почему здесь удвоение изменяет значение: къ-къ, какъ (какой); почему ставится именно то, а не се: на это отвечать можно, но на это мы теперь не отвечаем [86].

Кроме означенных падежей, где употребляется первообразная форма, есть еще падеж, удерживающийся в употреблении; это местный. Местный падеж от первообразного такъ, така, тако будет: таке; он не употребляется, хотя возможность употребления отрицать нельзя; но он употребляется несколько в измененной форме, в особенном случае, именно как такиутре т. е. утром; молодецки [87]). Так как в наречие переходит первообразное среднего рода, то здесь мы предполагаем этот местный падеж принадлежащим к среднему роду, к тако. Подобно тому, Церковно-Славянское слово аки [88].

К этому же разряду относятся прилагательные, новые по составу слова: инъ, иной, овъ, овый (ой), онъ, оный (ой) [89]. Значение первого прилагательного есть указание особого рода, есть как бы выбор предмета из многих и первоначально имело значение один (напр. инорогъ). В таком случае его следовало бы отнести к позднейшему и определеннейшему значению прилагательных, но так как народным употреблением придается ему другое, более неопределенное значение и так как это значение победило, то мы инъ сюда и относим. Инъ, как сказали мы, имеет значение выбора из множества: иное я люблю, иной любитъ. – Овъ имеет значение отдаленного, внешнего или внутреннего, указания и в то же время также выбора из множества, но предполагает не один, но и другой или другие подобные предметы: овъ сердится, овъ радуется; овый идетъ, овый бежитъ. – Оный оный всего скорее противополагается сей, но впрочем, это не есть основное противоположение; сь скорее противополагается тъ: сей – той. В подробнейшее определение оттенков мы здесь не входим, считая это делом собственно Словопроизводства. Мы уже видели, что первообразное онъ, она, оно, в именительном падеже ед. и множ. числа, употребляется вместо самого первого отвлеченного прилагательного, ставшего именованием предмета вообще, собственно местоимением или именем, как говорят, третьего лица. Впрочем, как мы надеемся увидеть, онъ и в первообразном виде употребляется, при известных условиях, в своем значении. Инъ, овъ, онъ весьма похожи на образовательные окончания имен, что может быть и так. Мы должны теперь рассмотреть их подробнее.

Производная форма образуется у этих прилагательных, как обыкновенно. Инъ, ина, ино: иной, иная, иное; овъ, ова, ово: овый, овая, овое; онъ, она, оно: оный, оная, оное.

Первообразная форма от инъ употребляется редко, но она возможна; форма производная: иной употребляется преимущественно; падежи производной формы употребляются в сокращенном виде, но постоянно (как и следует) имеют значение производного прилагательного и не становятся на место первообразного. Мы видели, что сокращенная производная форма занимала место формы первообразной там, где первообразная форма вышла из употребления, но занимала в таких случаях, когда или существует полная форма производная (наприм.: кого – коего), или когда производная форма вовсе не употребляется (напр.: всего, все). В остальных же случаях, следовательно приблизительно почти во всех, производная сокращенная форма занимает свое место в склонении формы производной и постоянно имеет значение прилагательного производного. Это же видим мы и в прилагательном инъ

Ино среднего употребляется как наречие и встречается в таком виде и в наших грамотах; теперь сократилось оно в инъ.

Овъ – овый употребляется очень редко в современном Русском языке, если не видоизменение его составляет наречие: эво, которое образовалось без сомнения из эвъ, эва, эво. Оно склоняется как инъ, с тою разницею, что первообразная форма еще в нем возможнее, в известных собственно падежах [91]. Склонение его не считаем нужным приводить.

Онъ. Первообразная форма употребляется, как уже сказали мы, вместо местоимения собственно, в именительных падежах только, но эта же первообразная форма употребляется и в собственном значении, с небольшою разницею в именительном падеже от онъ местоименного. Разница состоит в изменении ударения в единственном и множественном и сверх того в изменении, может быть через употребление, ы на и онъ нет, то он и не употребляется почти в собственном значении. В значении указательном: ед. онъ, она, оно; мн. оны; в значении местоименном: ед. онъ, она, оно; мн. они. Употребление онъ в местоименном значении конечно образовалось позднее; оно и утвердилось в одних именительных падежах. Мы говорим здесь о собственном значении: онъ, т. е. о значении отдаленно-указательного прилагательного. Онъ, она, оно, оный склоняется как инъ, иной; первообразная форма: онъ, она, оно употребляется и в других падежах, хотя не во всех одинаково свободно, но вообще свободнее, чем инъ. Мы не считаем нужным приводить самого склонения. Онъ и оный принимают подле себя благозвучное в, которое у нас в языке употребляется только, когда онъ является в смысле наречия: вонъ, образовавшееся из воно. Напр.: вонъ онъ скачеть. Здесь отдаленно-указательное значение еще усиливается. В произношении, вместо вонъ, говорится иногда вона, вотаа, а следует писать о: воно, вото: первоначальная полная форма, из которой сократилось вонъ, вотъ. О, как скоро не на нем ударение, произносится не ясно, как нечто среднее между о и а, но это несомненно о. Иногда о переходит в произношении в а. Так в подобных наречиях, произносимых часто с протяжением или выразительным ударением окончательной гласной буквы, произносится для того, чтобы дать простор голосу, буква а – самая первая, существенная гласная, всего более и яснее выражающая голос человека, и столько любимая Русскою речью, напр.: эва! вона! Но писать по нашему мнению во всех таких словах: воно и пр., следует о, и писать а только тогда, когда хотят выразить, что именно, в таком случае, произносится а. В большее доказательство, что здесь к онъ присоединено благозвучное в, вспомним употребление малороссийского винъ. Воно, вонъ, употребляющееся как наречие, сказали мы, имеют значение отдаленного указания. Отсюда явилось повелительное восклицание: вонъ! т. е. далеко! прочь! вонъ получило вообще значение удаления: онъ вышелъ вонъ. Воно среднего рода, как это часто бывает, получило значение имени с одной стороны, с другой наречия; о наречии мы говорили. Как имя, воно употребляется в одном падеже первообразной формы, до сих пор таким образом удержавшемся, именно в падеже местном без предлога: вне.

Как эвъ, эвый составляет изменение к овъ, овый, в иных по крайней мере случаях; так энъ, эный составляет такое же изменение к онъ, оный. И эв и эн слышатся в эн-тотъ, эв-тотъ. Но и эвъ и энъ не составляют изменение произношения овъ, онъ, а имеют свой оттенок, не показывающий удаления, а скорее прямое указание; они удержались только в некоторых своих формах.

Примечания

изготовлены автором для печати и, судя по его заметкам на полях, подлежали такому же окончательному пересмотру, и отчасти переработке, как первый отдел, т. е. Имя существительное, который был им вновь переписан и значительно распространен. Поэтому и следует смотреть на эту рукопись только как на конспект; печатаем ее без всяких исправлений. Издатель.

[76] Здесь сбоку К. С-м приписано: “(собственно имя есть Он”.

[77] Сбоку отметка автора: “Как-нибудь иначе, яснее об определении имени”.

[78] Здесь сбоку две отметки рукою К. С-ча, в некотором расстоянии одна от другой: “О твор. пад. о значении и”. “Сравн. в языке лат. и других”.

[79] Здесь в рукописи рукою Конст. Сер-ча написаны на полях две заметки:

“къ – чь может быть одно слово”.

2) в скобках: “Взаимнодействие ъ и i: ъ сокращает i=ь; i ы. Ы есть высшее фонетическое явление азбуки; чрез положительное значение i придается положительность самому ъ, и i сливается с ним в один звук – символ всей фонетики букв”.

[80] На полях сбоку написано: “здесь еще нет предмета, далее предмет”.

“первообразная форма къ является в ку-да”.

[82] Здесь рукою автора на полях отмечено: “че мутиши воду” (стих из известного памятника чешской народной поэзии).

[83] На полях помечено: “ку-да, ту-да, сю-да, ка-ко, та-мо, се-мо, ту-то, к-де, с-де, когда, тогда”.

[84] Сбоку на полях рукою автора написано: “не забыть сказать о таки, вне”.

[85] Не надо забывать, что в мужеском роде, где нет винит. падежа, употребляется как родительный, так и именительный (в духе среднего рода). Мы ставим родительный как более отличительный падеж для имен мужеского рода; но именительный всегда возможен, наприм. взял весь хлеб.

[86] В скобках заметка: “Отнести выше к съ, ся, се”.

[87] Здесь следует слово, которое трудно разобрать, кажется: “т. е. молодецко”.

[88] Здесь также в скобках написано: “отнести выше к такъ, тако”.

[89] Тут на полях заметка автора, как бы для себя на память: “А=мо, Им-мо, Се-мо, Ова-мо”.

[90] Сбоку, на полях рукописи находятся тут две отметки, на память себе сделанные автором:

1) “Надо определить склонение, напр. иного и сказать, почему ого ”

2) “Сказать, что не везде сокращения, напр. в женском, стало быть и сама полная форма несколько иначе является”.

[91] Здесь на полях рукописи также сделаны автором две следующие заметки для себя:

1) “Определить, в каких падежах возможно обыкновенно, и именно в каких более, в каких менее”.

2) “Показать возможность живого употребления даже форм Ц. -С. языка, по той живой связи, какая между им и Русским языком”.