Опыт русской грамматики
Объяснения и дополнения.
Страница 3

Общее примечание на склонения.

Четыре склонения, указанные нами, объемлют все Имена. Больше склонений нет, и признавать их больше нельзя. Исключений из склонений и неправильностей – нет; вся разница является в одном употреблении, или иногда даже злоупотреблении, что исключения не составляет. Здесь намерены мы сделать общие замечания и преимущественно обратить внимание на одну важную особенность, встречаемую в {именах} [падежах], в Русском языке, – особенность, которая дает повод грамматикам, или к учреждению новых склонений, или по крайней мере к признанию исключений. Но это, по нашему мнению, совершенно ошибочно, и дело удовлетворительно объясняется иначе.

Именительный падеж единственного числа – есть первый, основный падеж, в котором определительно является Имя. Различие родов обозначается необходимо в этом падеже, ибо в нем предмет является независимо, свободно от всяких отношений, и от состояния множества, во всем настоящем своем виде – и следовательно в нем (в Именит. падеже единств. числа) необходимо определяется род предмета и имени. Поэтому Имена в Именительном падеже единственного числа различаются по родам. – Во множественном и вообще в других падежах, где выступают разные отношения предмета, которые собственно и определяются, – эта разница в родах почти не удерживается, за исключением впрочем Винительного падежа (ед. числа), который представляет обращенный Именительный падеж, и в котором эта разница родов отражается. – Вообще можно сказать, что и тогда, когда окончания Именительного падежа, как напр. в других языках, и не представляют решительной разницы родов, то другие падежи не представят этой разницы больше, а скорее меньше.

Имена, как мы видели, имея необходимо образовательную форму, оканчиваются на ъ, а, о, смягченно на ь, я, е, и еще на и. Первые окончания означают: мужеский, женский, средний роды; четвертое окончание, сверх того, означает женский род. Буквы эти, придаваемые к самому корню, иногда составляют и самую образовательную форму, иногда служат окончаниями образовательных форм, придаваемых к корню; напр.: бег-ъ, бег-ств-о. Во всяком случае означенные окончания: ъ, а, о, и, – окончания необходимые, как бы ни было слово снабжено образовательными формами, как бы ни было оно составлено этимологически; окончания эти – настоящие, падежные, все одни и те же окончания, без которых слово обойтись не может; в них совершается изменение падежей, и они, каждое имея свое значение, остаются этому значению верны. Образовательные формы могут изменяться сами в себе, вследствие этимологических причин, но это дело особое; во всяком случае, окончательною буквою Имени, при всех возможных этимологических изменениях слова, остается непременно одна из означенных букв; она изменяется, известным следом, по падежам; и склонение идет своим чередом, оставаясь всегда, все тем же склонением.

Таким образом в Русском языке не видим мы таких склонений, в которых бы в падежах вдруг являлся суффикс, почитаемый законным и правильным, и свойственным падежу. Нет также в Русском склонении таких наращений в косвенных падежах, которые отличают их от падежа Именительного Единственного числа и признаются грамматиками за часть темы; вследствие чего грамматики видят в несходном с ними Именительном: или сокращение темы, или недостаточность оной, вследствие утраченной ее части. Примеры первого обстоятельства (то есть падежного суффикса): domu-s, ás’va-s; oppidu-m, dâna-m, и пр. Примеры второго обстоятельства (неполноты темы в Именит.): homo, homin-is, тема: homin; duhitâ, duhitár, тема: duhitár, и пр. Нам возразят: а время – времени, теля – теляти, небо – небеси, а наконец долови, домови– К объяснению этих-то склонений и идем мы; а также и к рассмотрению, справедливы ли вообще вышесказанные, общепринятые теории.

Первый вид слова есть, конечно, его тема, или наиболее тематический вид его, то есть: корень, к которому придано, прямо без посредства, необходимое окончание Имени, окончание падежное (разумеется Именительного падежа), напр.: дол-ъ; бег-ъ; к(о)р-а, з(о)л-а; сткл-о, зл-о; причем в корне самом могут возникнуть посредствующие буквы, может произойти распространение и даже развитие (внутреннее); как отчасти это видно в приведенных примерах. – К тематическим же Именам относим мы и производные, такие, которые хотя не состоят из чистых корней, которые даже приняли в себя посторонние составы, но которые окончание имеют чистое и прямое, то есть одно падежное. Напр.: супруг-ъ, боец-ъ; женщин-а, невестк-а; добр-о, ведр-о. Это Имена тематические, производные. Об этом впрочем см. подробнее выше.

Слово в дальнейшем своем ходе, определяя свой смысл, хотя не изменяя его, принимает наращение, называемое суффиксом. Это наращение должно, разумеется, отразиться и во всех падежах, и образовать тогда суффиксное склонение в отличие от тематического; иногда образуется тут особое склонение, – особое в том смысле, что здесь, при суффиксе, падежное родовое окончание Именительного падежа может измениться на другое, и другого уже рода. И так это будет и второй вид слова, – с суффиксом, и второе (суффиксное) склонение. Слово может испытать еще новое образование, может, изменяя одну падежную букву на другую, перейти еще в новый вид, в новый род и в новое склонение; но это будет продолжение того же хода. Часто бывает так, что Именительный остается в тематическом виде, а другие падежи в суффиксном, и склонение становится составным.

S (Латинское: u-s; Греческое: o-s; Санскритское: a-s). Как же скоро являются, в языках, слова без суффикса, то грамматики считают, что суффикс утрачен. Точно, как будто первоначальный вид слова должен быть непременно с суффиксом? Видя слово в Именительном падеже, в его тематическом виде, без суффикса, – мы напротив должны сказать, что оно удержалось в первобытном виде, а что его вторая форма с суффиксом, независимо от первой тематической, могла быть сама по себе утрачена. – Мы согласны даже, что слово в тематическом виде могло быть и в древности употребляемо с суффиксом; но это древность относительная, и, откидывая суффикс, слово могло возвратить свой, все таки первобытный вид. Но даже и хронологические доказательства грамматиков разными примерами – не многочисленны и не сильны. Откуда же явилось такое убеждение грамматиков? – Откуда явилось еще более странное убеждение, что наращение косвенных падежей, вроде: hom-in-is, есть часть темы, утраченная Именительным падежом? Тогда как эти наращения, по нашему мнению, суффиксы (о чем см. ниже). – Оттого, кажется нам, что очень редко может представить язык склонение слова в форме тематической, и рядом склонение того же слова с суффиксом. А такое двойное склонение могло бы много объяснить. – Теперь обратимся к Русскому языку и к его склонениям; что найдем мы в них?

Скажем сперва, что мы вполне признаем суффиксы при слове, но признаем также и тематический вид слова. Что тематический вид слова древнее его образования с суффиксом, – против этого, кажется, трудно спорить (хотя грамматики и признают, что древнейший Именительный непременно с s, а где нет s, там s утрачен; но об этом речь впереди). Слово, явившись в начале в своем тематическом виде, потом впоследствии принимает суффикс или наращение, сообщающее ему личное значение или другой какой оттенок, и, принимая этот суффикс, оно, вместе с ним, следует тому же склонению, или же, если суффикс изменил вид его и из мужеского напр. сделал женским, – следует оно, соответственно, другому какому-нибудь, но все же известному склонению, образовавшемуся уже при тематической форме слова. – Слово, принимая суффикс, принимает оный во всех своих изменениях, а не как оттенок такого-то падежа; с суффиксом не смешиваются собственно окончания падежей, которые остаются все те же, придаваясь и к суффиксу; нового склонения ни в каком случае не выходит; выходит одно из известных склонений, только суффиксное. Но наращение в Именительном падеже называется, и справедливо, суффиксом собственно, суффиксом по преимуществу, ибо Именительный падеж представляет настоящий вид слова, – и собственно своей падежной формы, не сохраняющейся при других падежах, падежного окончания иметь не может; хотя грамматики думают иначе, называя впрочем наращение Именительного падежа суффиксом.

И так, признавая, что слово принимает суффикс, как дальнейшее свое определение, мы признаем, что оно все принимает суффикс и вместе с ним проходит прежде образованное (при тематической форме) склонение. Сверх того мы признаем, что первоначальный вид слова есть тематический, что в нем может оно находиться и изменяться в языке, что при нем образуется склонение, по которому склоняется слово, приобретшее и суффикс, и наконец, что слово в тематической форме может являться в языке, вовсе не нуждаясь в суффиксе; и нет никакой надобности предполагать, что суффикс утрачен, когда слово находится в тематической форме в Именительном падеже (как это предполагает Бопп и другие).

В Русском языке встречаем мы тоже подобные суффиксы, но к счастию язык наш дает нам возможность понять их в настоящем смысле. Такие суффиксы получают особенное значение в склонении, нисколько его не изменяя. Начнем с очевиднейшего при Имени, о котором мы уже говорили. Имена мужеского и женского родов придают к своей тематической форме суффикс: мужеского – инъ, женского – ина [64]. В иных случаях тематическая их форма (собств. имен м. р.) выходит из употребления, в иных же сохраняются обе. Например, бояринъ; тематический вид этого слова: бояръ, не употребляется; но Немецъ и Немчинъ употребляется в обоих видах. Разумеется, склонение одно и то же, именно: I-ое, как без суффикса, так и с суффиксом. – Вместо окончания: инъ, придается к именам мужеского рода женское окончание: ина; слово становится тогда в разряд женских имен, и следует их склонению, именно II-му. – Ясный смысл суффикса: инъ, полное его присутствие во всех падежах, возможность употребления, а инде и самое употребление тематической формы, в именах мужеского рода, всегда подверженных большим изменениям; а в именах женского рода, что еще виднее, параллельное употребление тематической формы и формы суффиксной: все это не оставляет ни малейшего сомнения, что здесь видим мы два примера склонения, или лучше склонение двух форм одного имени (склонение каждой формы отдельно, и производится само по себе). – Таким образом видим мы:

Склонения женского рода, напр.: рыба – рыбина, считаем излишним приводить.

Из приведенных примеров видно, что здесь два склонения, или лучше: одно склонение, именно: I-ое, двух видов имени. – Но даже и при этих именах на инъ, путаются грамматики и составляют особое склонение для имен на инъ; по этому особому склонению, имена на инъ откидывают во множественном инъ и принимают е. При этом особом исключительном склонении приходится делать оговорку и новые исключения: ибо павлинъ напр., не подходит под это склонение. Приходится сказать, что только те имена на инъ имеют здесь место, которые означают имена народов, или сословий, или жителей городов; но и тут опять надобно делать новые исключения: Немчинъ инъ и не имеет: е. Исключениям и оговоркам нет конца, что всегда неизбежно, когда с внешней стороны смотрят на язык и руководствуются по его наружным приметам, так сказать. – На язык, по нашему мнению, надобно смотреть иначе, надо взглянуть в него глубже, понять внутренний смысл употребления, внутренний закон жизни, и тогда всякое действие языка получит стройность и разум, исключения исчезнут сами собой; их в сущности и нет; они – порождения неловких грамматик, которые приходят к языку с внешними правилами, с наружными мерками и, стараясь подвести под них все, что не подходит (а при таком наружном способе постижения, – разумеется, не поддающихся явлений множество), относят все неподходящее к исключениям, из которых являются новые исключения, и т. д. – Грамматика такая вся наполнена множеством внешних правил с бесчисленными исключениями, и все таки не схватывает языка даже и наружно, а о духе языка, о разуме его, без которого нет истинного понимания, уж и говорить нечего. – Такой взгляд на грамматику вообще ложен, но он становится вдвое ложным в отношении к нашему языку, когда правила иностранных грамматик, совершенно чуждые нашему языку, насильственно к нему прилагаются и искажают его до крайности. Мы стараемся держаться истинного, как мы думаем, взгляда. – В настоящем случае смотрим с этой же точки зрения.

Слова на инъ вовсе ничего не откидывают во множественном. Множественное образуется от тематической формы имени единственного числа, которая почти не употребляется (напр. бояръ). Форма же на инъ, – суффиксная форма единственного числа (напр. бояринъ), – наоборот, редко употребляется во множественном. Но мы уже знаем (см. выше), что множественное на инъ имеет возможность употребляться, и употребляется изредка; примером служат наши грамоты, песни и речь народа.

Для объяснения значения суффикса инъ и множественного на а, я или е, для объяснения употребления: почему одна форма в одном числе пропала, а другая в другом осталась, – мы отсылаем к статьям: Объем Имени и Множественное число. Но считаем нужным и здесь вкратце повторить сказанное нами.

Окончание инъ муж. р., ина рода нет и быть не может. Окончание, – суффикс: инъ или ина, – образуя особое новое слово, образует и особое склонение, которое и должно бы рассматриваться как совершенно отдельное по употреблению; но именно употребление, при близком значении самих слов, сблизило [их] и связало их между собою, по крайней мере иные из них, и таким образом, что откинуло единственное одного и множественное другого. Напр.: бояринъ (а не бояръ), бояре (а не боярины); первое имя не имеет (в употреблении) множественного, второе – единственного. – Такое распоряжение употребления – понятно. Это есть, по нашему мнению, сосредоточение значения личного, частного на единственном числе: бояринъ, не имеющем поэтому и множественного: боярины, где бы все сохранялась частность, личность, не совсем ладящая с множеством и выдвигающаяся из него; при возвышении личного значения в слове единственного числа, исключена из употребления первая форма: бояръ, имеющая и родовое значение. С другой стороны, это есть сосредоточение значения общего, совокупного, собирательного и родового – на числе множественном: бояре (т. е. бояря) или бояра, не имеющем поэтому единственного числа: бояръ, где бы и в единственном сохранялось общее родовое значение, употреблением здесь от единственного отнятое; при возвышении этого общего родового значения в слове множественного числа исключена из употребления вторая форма, с суффиксом: боярины, и даже множественное на ы: бояры, – формы, имеющие и частное, личное значение. Форма на а или я: бояра, бояря или бояре (где я перешло в е ^[138]противоположных значений на Единственном и Множественном образовало из этих двух склонений одно, по употреблению. Но, по существу своему, это два особые склонения: тематическое и суффиксное, из которых в одном не употребляется Множественное, а в другом – Единственное. Такое склонение, составившееся из двух, называем мы: склонение составное. В слове: бояринъ и т. п., это виднее, ибо самое употребление все же понятно: бояръ; но то же самое находится и в словах: крестьянинъ, Калужанинъ и пр. Надо сказать, что инъ, ина относятся к родам мужескому и женскому вообще, по значению их, но что такое употребление, определенное теперь нами, употребление нравственное, так сказать, относится собственно к именам одушевленным мужеского рода. В именах женского рода, вследствие постоянного равновесия личного и общего значения, нет подобного сосредоточения того или другого значения, как в именах мужеского рода, где такое употребление совершенно согласно с мужеским свойством имен, – и поэтому в именах женского рода обе эти две формы имеют и два склонения; напр. рыба, рыбы, и т. д.; рыбина, рыбины, и т. д. То же случается, когда окончание: ина переносит имя мужеского рода в разряд имен рода женского: молодчина; хотя надо прибавить, что в таком случае не охотно употребляется множественное, даже в именах женского рода и по форме, и по значению: рыбина, и пр., – и еще менее в именах женских по форме и мужеских по значению: и пр., что и понятно по личному значению окончания имени: ина. Но когда это окончание, в употреблении, теряет свое личное значение и вообще получает уже новый смысл, когда суффикс теряет значение суффикса и становится образовательным окончанием, – тогда слово, становясь в разряд обыкновенных слов, свободно употребляется и во множественном, напр.: лощина (лоскъ, слово, употребляющееся в народе в смысле покатости), вершина, корзина, плотина.

Склонение имен, принимающих суффикс инъ, кажется вполне ясно, и сомнения быть не может. Мы должны быть благодарны за это нашему языку, сохранившему здесь смысл и даже полноту употребления. Но что, если бы было в Именительном: бояръ, в Родительном: боярина, и т. д.? – Не избежать бы нам тогда в Грамматике отдела особого склонения, имеющего наращение в Родительном падеже. Мы бы стали предполагать, что Именительный утратил часть темы, и т. п., и не догадались бы, что в нем-то именно и есть тема, что тут свидетельство особого тематического склонения, от которого остался Именительный падеж: бояръ. Здесь мы этого не предположим: здесь и сам Именительный имеет суффикс (инъ), и слово бояръ еще понятно нам в своем особом, тематическом виде; сверх того слова: Немецъ и Немчинъ– Но впереди ожидают нас подобные затруднения; хорошо, что язык наш и тут объясняет нам дело своим разумом и, сбереженною до наших времен, древностью изменений и действий слова.

Обратимся теперь к языку инородному, но, по нашему мнению, самому близкому к нам из всех инородных, – к языку Латинскому. Он представляет нам склонение, сходное с рассмотренным нами, склонение некогда, смеем сказать, более ясное, чем теперь, и совершенно такое же, как у нас, но объясняемое, разумеется, совсем иначе. Именно склонение слов, как например слово: homo. Homo – Именительный падеж; Родительный: hominis. – Объясняют, что Именительный утратил суффикс, и т. п. Мы же смеем думать, что homo – первоначальная тематическая форма, потерявшая свое склонение и оставшаяся только в Именительном падеже, но зато исключившая из него форму суффиксную. – Homo соответствует нашему: бояръ, а hominis нашему: боярина (впрочем здесь в Латинском языке мы не предполагаем суффикса инъ, а сходный с ним суффикс н, которого однако не надо смешивать с инъ; древнейшая форма: homonis). – Как склонялась тематическая и первообразная форма: homo, – мы не знаем, и здесь удерживаемся от предположений. Нам кажется, что весьма возможно древнейшему предполагаемому hom получить на конце o, утвердившее носовую букву: m, и появившееся вследствие особых фонетических причин, которые исследовать также здесь не место. – Вообразим, для большей ясности сравнения, наше, например, бояръBojar. Теперь предположим, что ъ образовалось в о, что весьма возможно (как и делается у Болгар: человеко, бояро). Склонение будет тогда такое:

Перед нами совершенно Латинское склонение. Мы не можем не видать близкого сходства и потому объясняем Латинское склонение нашим Русским. В Именительном падеже: homo, видим тематическую первоначальную форму, и вовсе не сокращение, и не утрату суффикса, а в остальных падежах суффикс: n. Склонение здесь, поэтому, составное. Именительный падеж есть единственный остаток первоначального склонения, есть тематический древнейший вид слова. Дальнейшие исследования, надеемся, подтвердят эту нашу общую мысль. Здесь мы ссылаемся на Латинский язык наскоро, для того, чтобы объяснить самую мысль нашу, которую высказываем здесь тоже не в полном ее развитии. Доказать же нашу мысль, равно и представить ее в полноте, надеемся ниже, в своем месте.

Имена мужеского рода имеют еще особенность склонения, о которой мы уже говорили; эта особенность – прибавочное в, которое кажется принадлежностью некоторых падежей, некоторых собственно в языке Церковно-Славянском (именно: Дат. ед., Имен. и Род. множ.), и кажется каким-то суффиксом, чем-то странным; пожалуй иные предположат в остальных падежах сокращение и утрату суффикса. Но произвольность употребления этого в в падежах и возможность употребления его и в других, почти во всех падежах, возможность, существующая собственно в Русском языке, – все это наводит на мысль, что это опять суффикс, принятый тематическою формою слова, и обнаруживающийся в падежах, следовательно образующий особый ряд падежей, особое склонение, рядом с тематическим, которое (тематическое) здесь наиболее удержалось в употреблении. Какое же значение этого суффикса в? В падеже Родительном, где он более всего присутствует, объяснили мы его тем, что ъ (окончание самого слова) перед другим ъ (падежного окончания) дает себя слышать с помощию в, сам обращаясь тогда в о. Мы признали, что это в в Родительном множ. есть только благозвучная вставочная буква для того, чтоб ъ мог дать голос: буква, которая однако и сама весьма способна перейти в гласную, и близка к ним, в особенности к ъ и о. Но замечательно именно то, что это в встречается не только в Родительном множественного, где без в пропадал бы второй ъ, окончание падежное, – но и в других падежах, где падежное окончание не пропадает; в это в Русском языке проходит даже сквозь все склонение. Здесь уже одним благозвучием объяснить кажется нельзя, здесь есть в в оттенок суффиксный (сынови, сыновы, сыновомъ, и пр.). В настоящее время в языке нашем мы не встречаем склонения с во-въ, е-въ; но эту форму мы различаем от склонения с в, считая здесь в благозвучною вставочною буквою, для того, чтоб ощутительно было падежное ъ (см. выше). Формы, напр.: Жидова, Татарва, и пр., суть формы кристаллизованные, разве только намекающие на это склонение, так же как слова: Жидовинъ, и др. – Тем не менее, присутствие этого в во всех падежах склонения в нашем древнем языке доказывается несомненно грамотами, рукописями, даже современною народною речью – собственно во множественном в форме на iя (ья), напр.: зятевья, сыновья, и т. д [65]. Прежде всего это доказывает несомненно, что это в не есть исключительная особенность некоторых падежей – Именительного и Родительного множественного числа, – а общая принадлежность всех падежей, следовательно это также наращение, которое придается всему склонению и образует другой вид его, рядом с видом тематическим. Как же объяснять это в? Мы думаем на основании указания Родительного множественного, что буква в возникла из ъ, окончания падежа Именительного, постоянно остающегося при имени и не переходящего в падежные окончательные буквы, а с ними соединяющегося только: что допускает природа ъъ – окончание Им. пад. – находится при окончаниях падежных и только соединился с ними, а не исчез, то он и дает себе голос, и образует, рядом с этим сжатым склонением, другое склонение, где он слышен с помощию буквы в, облегчающей его появление и сродной буквам гласным; при этом ъ переходит в о, а смягченный ъ, или ь, переходит в смягченное о или е. – Из этого видно, что эта прибавочная буква в есть суффикс, ибо проходит сквозь все склонение, как наращение самого слова; с другой стороны видим, что эта буква есть ничто иное, как вспоможение для оглашающегося ъ, таким образом, что весь этот суффикс есть только проявление ъ, окончания Имени мужеского, следовательно есть явление звуковое, уменьшающее значение этого наращения, как суффикса; поэтому это наращение с в называем мы полусуффиксом, и форму с в – полусуффиксною. Нам могут здесь сделать два вопроса: 1) отчего склонение без суффикса в считаем мы тематическим и первым, а с суффиксом в – вторым и производным; почему первое не считаем мы скорее сокращенным, а второе полным? – На это отвечаем. Мы не утверждаем, которое образовалось прежде; но так как здесь является возможность того и другого, так как здесь разница уже собственно фонетическая, дело произношения, то можем думать, что обе формы существовали рядом и зависели от произносящего. Потом, мы думаем, что форма без в, как более простая, была первоначальная, тематическая, ибо тематический вид слова во всех падежах должен был выразиться наиболее – в первые минуты слова: как потому, что тема есть главное дело в слове и его изменениях, так и потому, что первоначально слово являлось сомкнутым, и потом уже развились из него изменение и разнообразие. – Сверх того, мысль нашу доказывает и то, что сокращение из ва, выо, надеемся, будет яснее ниже); напротив из первоначальной формы мог образоваться этот суффикс таким образом, как мы объяснили. – 2) Нас могут спросить: признаем ли мы присутствие этого суффикса в Именительном падеже Ед. ч.? – Нет, мы присутствия его здесь не находим и не можем предполагать, ибо причина образования его, какая присутствует при всех падежах, – при Именительном Ед. ч. не находится. Но в то же время мы вместе признаем возможность, что эта форма с в могла перейти из самого склонения в Именительный падеж; мы находим эту форму в Именительном падеже в единородных с нами Славянских языках (о чем см. ниже). Мы предполагаем такую форму Именительного и в нашем языке, причем она изменяет несколько свой вид, что нам кажется весьма естественным, ибо это как бы оправдывает явление ее в Именительном падеже, как новой, несколько иной формы. Изменение это состоит в том, что ъ переходит в ь, и форма с в является как о-вь или е-вь. Эта измененная форма в свою очередь образует, согласное с этим изменением, склонение. Полусуффиксная форма на о-вь и е-вь принадлежит к склонению мужеского рода смешанному. – Теперь обратимся к самому языку, который, надеемся, докажет наше мнение. В Церковно-Славянском языке есть Дательный падеж единственного числа с суффиксом в, но этот падеж, – рядом с падежом без этого суффикса, с падежом правильным на у: Господу, сыну, – имеет форму на ови, еви: сынови, Господеви. Что такой падеж по крайней мере был у нас, это доказывают слова: домови, долови – рядом с дому, долу – превратившиеся в слова: домой, долой. Здесь между прочим показывается, какое сокращение должно было образоваться из формы с суффиксом ь – Как объяснить такой падеж? Дательная форма языка Русского всегда и постоянно в первом склонении: у. – Что эта форма: ов-и, ев-и, не есть существенный, необходимый падеж Дательный, это видим даже и в Церковно-Славянском языке, ибо рядом, даже и в нем, находится форма на у, ю. И так падеж этот имеет особый смысл, особое происхождение; откуда же явился этот падеж? – Нам кажется, что самое окончание это на ови или еви разрешает нам вопрос, подтверждая высказанное нами мнение; оно прямо предполагает другую, особую форму слова и другой, особый Именительный падеж, именно форму на овь и евь. Эта форма могла образоваться, как новое имя, из суффиксного окончания в, подобно тому, как образовалась форма: Жидова, Татарва, которая и следует соответствующему ей склонению. – Форма эта на овь и евь удержалась только, – как вообще дополнительная форма слова, – в одном падеже Дательном Ед. числа. Мы знаем, что имена, оканчивающиеся на ь, иногда, по неопределенности этого ь, преимущественно же побуждаемые сверх того требованиями благозвучия, в иных падежах своих колеблются между склонением имен мужеского и женского рода, напр.: путь; а иногда даже и между родами, например слово: степень. Точно то же видим и здесь. Не думаем, чтоб было здесь колебание между родами, – иные слова, по крайней мере, этого решительно не допускают, – но колебание между склонениями, как в слове путь, очень возможно; особенно же здесь, – предполагая Именительное: доловь, домовь, – произношение требует: , долови, ибо домовю, доловю произнести трудно. Конечно при этом суффиксе в, кроме буквенной причины, есть и оттенок значения, – уж и потому, что есть две формы падежа, – но оттенок этот уловить трудно. Сколько можно судить, он придавал какую-то физиономию наречия, если можно так сказать, какое-то личное отношение говорящего к предмету и что-то близкое, короткое в самом предмете, что иногда выражается частицами (то, например), или перестановкою ударения, напр.: добрые вы мои; здесь есть разница от: добрые. Вот почему, может быть, и домови, долови перешло в наречие. Оттенок этот утрачен, как и самый полусуффикс большею частию утрачен; но он сохраняется однако в полусуффиксном множественном: сыновья, зятевья, и пр. Кроме того в Именительном того же числа суффикс в кристаллизовался в форму имени на ва; но, несмотря на это, в этой форме мы видим жизнь употребления, ибо можем придавать эту форму на ва можем сказать: эта Шведова, Ляхова. – В Русском языке, как было сказано, полусуффикс этот проходит чрез все склонение. – В языке Церковно-Славянском он встречается не часто и только в трех падежах: Дательном Единственного, Именительном и Родительном множественного числа, также в Родительном и Местном Двойственного. – Из этого мы можем заключить, что Русский язык, в этом случае по крайней мере, древнее Церковно-Славянского.

Замечательно, что в Санскритском языке, и еще более в Зендском, суффикс в, хотя не оцененный Боппом, является в иных словах, именно в слове Санскритском: sûnus (сын), в слове Зендском: pas’u (ручное животное). В Санскритском, в падеже Дательном Единственного: sûna-v-e, сыно-в-и. В Двойственном, в Родительном и Местном: sûn-v-ôs, сыно-в-у, в Именительном множ.: sûna-v-as, сыно-в-е. – Замечательно, что в Творительном падеже Единственного – Санскритская форма: sùnu-n-âв, prabahû-vâ, от prabâhu; следовательно ближе к языку Русскому. В Зендском суффикс в слышен в Ед. числе, – в Дательном: pas-v-ê; в Творительном: pas-v-a, даже в Родительном: pas-v-ô. В Двойственном, в Род. и Местн.: pas-v-o. Во множественном, – в Именительном и Винительном: pas-v-ô. В Родительном: pas-v-anm. – Замечательно, что в Готском здесь то же: suni-v-ê. – Местный в Зендском: pasus-v-a.

суффиксного склонения. – Мы смеем думать, что суффикс в кристаллизовался, как видно, при иных словах, в языках Санскритском и Зендском, что следовательно это состояние суффикса есть позднейшее, сравнительно с тем, какое мы находим в языке Церковно-Славянском, в языке Русском назад тому несколько столетий, и даже теперь; хотя конечно теперь является оно в бедном виде.

От имен мужеского рода переходим к именам рода женского. – Имена женского рода имеют также в иных словах тематическую форму имени и склонения, и форму с наращением или суффиксом. В приведенных примерах мы уже видели, что это наращение не в том виде, как оно встречается в других соплеменных [66] языках; разница очевидна. 1) В других языках обыкновенно уже не встречается двойной формы какого-нибудь падежа, не только склонения [67]; а, большею частию, – непременно одна, преимущественно с наращением. 2) В нашем языке, совсем напротив, рядом со склонением тематическим, идет склонение того же слова с наращением или суффиксом; эта двойственность удерживается в употреблении даже в Именительном падеже (напр.: пламя, пламень), а это уже прямо указание на два окончания и вместе на два вида, – тематический и суффиксный, – одного и того же слова; а отсюда уже вытекают соответственно два особые склонения.

И так суффикс получает в нашем языке, и в нашем понимании, особый смысл – свой настоящий; он не есть принадлежность такого или такого падежа, чем, кристаллизовавшись, сделался он в других языках; он не есть, как думают о большей части суффиксов, часть самой темы, а он есть то, что он есть на самом деле, – прибавление к самой теме слова, причем все слово уже принимает новый вид и в этом новом виде склоняется; суффикс самого слова сопровождает его по всем падежам. Мы уже видели, что иногда одно склонение, в известном числе, заменяет другое, выходящее из употребления; но образование составного склонения и явление падежей с суффиксом очевидно вытекает из объясненной нами причины, из существования двух форм: тематической и суффиксной. В других языках – то же самое, но кристаллизация затемнила там смысл темы и суффикса. Ниже надеемся рассмотреть это подробно и обстоятельно.

Имена женского рода представляют нам такое же явление, как и имена мужеского, с тою разницею, что здесь, в склонении составном, видим мы не замену одной формы целого единственного или множественного числа другою формою такого же числа, но такую же замену между падежами [68].

К таким словам, сохранившим в иных падежах тематическую форму, в иных употребляющих форму суффиксную, относятся слова: мать, дочь, – полная (не употр.) форма: мати, дочи, по-Церковно-Славянски: мати, дъщи. Мать, дочь – это форма тематическая; матерь, дочерь – форма суффиксная. В иных падежах не употребляется форма тематическая, в других напротив форма суффиксная; одна другую заменяет. Склонение может быть написано так:

Скобками означили мы здесь не употребляющиеся, но предполагаемые падежи. Во множественном тематическая форма вовсе не употребляется, а только форма суффиксная: Матери, дочери.

И так здесь опять видим: и два слова, и, поэтому, два склонения, из которых, чрез употребление, образуется одно, – составное. Что касается до буквенной, наружной возможности склонения, то слово: мать, соответствует и может склоняться, как знать; дочь, как ночь; а матерь и дочерь, как дверь. В языке Церковно-Славянском находим такое же соответствие в падежах между тематическою формою и суффиксною, кроме Винительного единственного числа, где употребляется в Церковно-Славянском форма суффиксная. – В языке Санскритском и Зендском тематическая форма удержалась только в Именительном единственного числа; в остальных падежах везде суффикс, даже в Звательном, где выступает в иных словах тематическая форма. – В языках же Греческом, Латинском и Германских, суффикс р (r) находится во всех падежах; следовательно первобытная тематическая форма исчезла там совершенно. – Бопп, который объясняет Именительный падеж: mâtâ', duhitâ'dâtâ' (dator) и др., тем, что Именительный падеж отбрасывает r (р), не может однако же не признать склонения Греческого, где Именительный удерживает r (р), – склонением древнейшим, и потому приходит к такому мнению, что Именительный падеж в позднейшее время опять принял древний r (р). – Такое объяснение кажется нам довольно произвольным и насильственным [69]. – Со словами: мать и дочь, Бопп сближает слова: pitâ', b‛ratâ, pater, frater и др.; также: dâtâ', dator, и др. – Замечательно, что pater, отец, сохранилось у нас только в уменьшительном: Бат-юшка, соответствующем уменьшительному: мат-ушка. Тема слова очевидно: батpitâ в Санскритском языке, как πατηρ, pater, в Греческом и Латинском. Слово же: брат, имеющее в других языках суффикс р, осталось в нашем языке в тематической форме, и так и склоняется. – Что же касается до соответствия с dátâ' и dator, то суффикс, – здесь уже ясная образовательная форма: аръ, арь, – выражает у нас личное деятельное отношение к вещи: виноград – виноград-арь; рыба – рыб-арь, бочка – боч-арь; пес – псарь. – Здесь это уже не суффикс, а образовательная форма, переменяющая значение слова, и поэтому здесь эта форма необходима и не откидывается; вначале иногда такая форма бывает суффиксом, или возникает из суффикса, но здесь этого предположить нельзя. – Суффикс же: е-р-ь р), в словах: мать и дочь, придает, как и всегда суффикс, – только оттенок значению.

В языке Церковно-Славянском и Латинском, Именительный и Звательный единственного числа сохраняют тематическую форму в приведенных словах: мать, дочь. – Но Винительный этой формы существует только в языке Русском.

Есть еще слова, которые в языке Церковно-Славянском имеют, в Именительном и Звательном единственного числа, тематическую форму, а в других падежах суффиксную; в Русском языке они не имеют этой разницы. Слова эти: любы, церкы, неплоды, свекры, и некоторые другие. Суффикс, выступающий в других падежах, это в. – Нам кажется это в возникшим из ы; например: четыре и четверо; в возникает из ъ в склонении мужеского рода, нами рассмотренном; из того же ъ возникает в и здесь в букве: ы, тем более, что здесь склонение или окончания падежей должны опираться на гласную часть ыи, причем ъ, как бы остающийся без участия, не пропадает, подавая свой голос с в. – Форма здесь, как видим, тоже полусуффиксная форма. Эта полусуффиксная форма, в словах на ы, возникает и в Именительном (в Русском языке), – и понятно: буква ы содержит в себе и ъ, и и окончательное, следовательно ъ, перед и, мог огласиться и образовать полусуффиксную форму с в, тогда как в Именит. имен муж. р. на ъ, – ъ, будучи единственным окончанием, не имеет ни причины, ни возможности оглашаться; полусуффиксная же форма заходит из других падежей и принимает обыкновенно уже иную форму с о-вь, е-вь. Здесь же эта полусуффиксная форма образуется сама по себе и в Именит. ед., на сказанных основаниях. Не пишучи здесь грамматики Церковно-Славянского языка, мы не будем здесь рассматривать в нем падежи этого склонения. – Любы и др., оканчиваясь на ы, оканчивается на и. Оно должно было бы склоняться как и другие слова этого склонения, но и, хотя и откидывает окончания изменяющие, однако испытывает их влияние, как мы это видели выше. В Церковно-Славянском языке мы видим: любы, любве. – В языке Русском теперь нет окончания на ы. В нем видим мы прямо форму полусуффикснуюлюбви, церкви, и др.; позднее в сокращенном виде: любовь, церковь, и др. Слова эти склоняются, как и другие IV-го Склонения. Впрочем мы можем предположить, что у нас было склонение тематическое на ы или, вернее, на и, например: люби или любь, которое могло склоняться в тематическом своем виде, как напр.: глубь. Любь – форма даже теперь для нас возможная; на существование этой формы и ее склонения наводит нас выражение, встречающееся в древней песне: до люби я молодца пожалую; – выражение: до люби; соответствует другому древнему выражению: до воли. До воли, значит до того, сколько хочет человек; до люби – до того, сколько любит человек. Выражение: до любилюби, – падеж от имени любь или люби (люби тождественно с любы), – формы тематической. – И так в нашем языке тоже открываем мы здесь тематическую форму, рядом с формою суффиксною, именно напр.: люби или любь, и любви или любовь. – Любь образовано прямо из корня слова, как глубь, даль и пр. – В Церковно-Славянском языке тематическая форма оканчивается на ы; хотя здесь самое ы могло бы намекать уже на форму производную или суффиксную, – но самостоятельную возможность окончания на ы, которое есть ъ-i, нельзя отвергать. Можно предположить также, что эта тематическая форма: любы, и др., несмотря на окончание ы, могла склоняться в своем тематическом виде, не образуя полусуффикса, – хотя естественность его возникновения при ы понятна, – следовательно, оставаясь неизменною; суффиксная же форма склонялась, как обыкновенно, особо. Предположив неизменное склонение на ы, мы невольно поражены сходством, какое имеет с этим склонением пятое Латинское склонение на u, напр.: cornu. Многое заставляет предполагать, что u Латинское произносилось как наше ы, или приблизительно к нему. Впрочем это требует исследования. – Вообще полусуффикс в

От Имен женского рода переходим к именам среднего. Здесь видим еще яснее тематическую и суффиксную форму.

Все имена среднего рода, оканчивающиеся на мя, – как это обыкновенно приняли писать: время, семя и пр., – имеют и тематическую, и суффиксную форму.

Прежде всего мы должны отвечать на вопрос, естественно возникающий: каким образом могло явиться в среднем роде окончание на я, тогда как я есть окончательная буква имен женского рода? – Но это я есть одно начертание; буква же, на которую оканчиваются слова, так пишущиеся, есть е (смотри мою статью о правописании). Это я перешло к нам из орфографии Церковно-Славянской, где оно пишется буквою не я, образовавшеюся из а, а #, имеющею носовой звук. При отсутствии у нас звука носового, я и # смешивались часто; первое часто заменяло последнее; наконец я в гражданской печати осталось одно. Носовой звук # приблизительно можно выразить через Французское n; очевидно по крайней мере, что, не имея твердого произношения, в этом # звучит неопределенно буква я, и мы не можем знать наверно, какому звуку гласной более соответствовало оно, но, кажется, приближалось несомненно к е. Прислушиваясь теперь к произношению, например, имя, – мы не слышим определенного я; напротив, скорее слышим: еимени), с другой правильно изменяется, как е, в склонении формы тематической (име, имя, имю, имемъ). В доказательство можно привести и слово: письмо, которое очевидно то же, что неупотребительное теперь: письмя или письме; множественное суффиксное: письмена. В этом слове, при ударении на последнем слоге, обозначилось о, которое есть то же, что ё или е, только в смягчении. Высказав нашу мысль, что здесь в окончании не я, а е, то есть: ё (о), не слышное, по отсутствию в нем ударения, – мы приступаем к разбору самого склонения.

Склонение это допускает почти во всех падежах обе формы: и тематическую, и суффиксную, – и еще более объясняет нашу мысль, что суффикс не есть принадлежность какого-нибудь падежа, а степень, на которую восходит все слово; что первоначальный вид слова есть его тема, и что слово самостоятельно в своем тематическом виде и склонении точно так же, как в своем суффиксном виде и склонении. Употребление может забыть или предпочесть то или другое склонение, тот или другой падеж: это уж дело употребления; но основание, но правило остается то же. – Вот это склонение; приводим два примера.

Склонение формы тематической (время, и пр.) решительно употребляет народ, а мы, воспитанные на правилах грамматических, употребляем оное очень робко. Язык народа нашего, скажем мимоходом, несравненно древнее и богаче языка, которым ограничили мы свое слово, то есть: люди т. н. образованные. – Многие выражения народа казались нашему просвещенному невежеству неправильностями, пока наука не доказала нам, хотя еще может быть не везде, что мнимые неправильности суть древнейшие и богатейшие формы слова. – Склонение суффиксной формы употребляется нами охотнее, причем неупотребительные его падежи: Именительный, Винительный и Звательный, заменяем мы теми же падежами формы тематической, и употребляем следовательно склонение составное. – Склонение формы суффиксной (времени путь. Здесь суффиксная форма есть уже, как это само собою видится, форма мужеского рода. Единственные падежи, которые могли бы обличить разницу между родами мужеским и средним (Им., Вин. и Зв.) [70], взяты из тематического, а не суффиксного, склонения среднего рода, и поэтому могут как бы кидать тень сомнения; но оно здесь рассевается само собою: стоит вспомнить, что это е (я) есть только тематическая форма; а суффиксная форма, без всякого сомнения, есть ень: времень, стремень. Эта форма здесь есть мужеская: имена среднего рода не могут оканчиваться на ь, а Творительный падеж: временемъ, и самое употребление: этому времени, исключает возможность женской формы на и (ь). К тому же мы имеем совершенно одинаковое смешанное склонение имени мужеского рода: путь, выше объясненное. Наконец наше мнение вполне оправдывается удержавшеюся, – при иных словах, даже и в этих трех падежах: Именит., Вин. и Зват., – суффиксною формою на ень, именно в слове: пламень, которое совершенно употребительно. – Употребление, как видно, и здесь имеет свое место, и только поняв права употребления, можем мы не смущаться его произвольностью и освещать его основными мыслями языка. – Так времень, имень – решительно не употребительны, но стремень – весьма возможно для употребления, и Русскому человеку это не нужно доказывать; а пламень употребляется уже несомненно. С другой стороны, – в подтверждение, если нужно, склонения формы тематической, можем мы указать на слово: письмо, о котором сейчас говорили. Письмо, – очевидно одного образования, как име, пламе и пр., – доказывает и правильность предположения окончания на е (о чем было уже сказано), – и еще, с своей стороны, снова доказывает особый тематический вид слова и целое тематическое склонение, отсюда происходящее. Слово: письмо, ярко обозначив букву о, через ударение на нем, почти совсем вытеснило склонение суффиксной формы (сохранившейся в сем слове только во множественном). – Надо при этом сказать, что слово: письмо, имеет уже особенное значение, что конечно и утвердило за ним, быть может в то же время перенесши ударение, – эту его тематическую форму. Для большей ясности считаем нужным привести склонение этих обоих слов: пламень и письмо.

Образование множественного любопытно, отчего мы и намерены поговорить о нем особо. – Множественное от тематической формы не употребляется. Есть одно выражение: на племя, которое может указывать на множественное тематическое от племе. Но самый смысл выражения и единственность его заставляют нас скорее признать здесь переход е в яя, и следовательно как бы сохраняет с ним связь и воспоминание о нем. Такой переход, сказали мы, бывает в нашем языке, не только буквы е в я, но даже о в а, что еще определеннее. При этом, слову сообщается особая сила определенности и частное вместе значение; так вместо: ростъ говорится растъ; но не наобум и не случайно. Никогда не скажут: этот человек большого раста; но скажут например: теперь клубнике самый растъ. Эту частность и силу определенности видим мы и в выражении: на племя; но только в этом выражении и является в слове племе, на конце, я с ударением. – Надо впрочем сказать, что в слове письмо, где так ясно обозначилось и утвердилось настоящее тематическое окончание слова, множественное прямо образуется по этой тематической форме слова: письма, и т. д., как: окна. Это прямо указывает на возможность множественного тематического, которую мы вполне признаем, но которая, по затруднительности склонения (И. мн.: время, Р. мн.: времь, и пр.), в употреблении не встречается.

И так в употреблении находится множественное, образованное из формы суффиксной. – Но здесь мы встречаем такую особенность, которую следует объяснить. Множественное от формы суффиксной на ень должно быть на енипути; но это множественное не употребляется, быть может потому, что Именительный падеж формы суффиксной на ень, не употребляется и в единственном; в подтверждение этому можем сказать, что в слове пламень, утвердившемся в Имен. падеже, возможно, даже и в употреблении, множественное: пламени. Но в других словах такое употребление вовсе не имеется. Правда, мы можем допустить еще образование множественного собирательного: временье, семенье, или лучше: временья, семенья (временье, семенье переходит уже в новое имя); но такое множественное, если и возможно, – тоже не употребительно. Вместо всех этих форм во множественном употребляется постоянно окончание на ена: времена, семена, и пр. Суффикс здесь очевиден, но окончание не соответствует суффиксной форме на ень. – Откуда же взялась эта не соответственная форма? Для нее надо предположить новую суффиксную форму в единственном: на ено. Народное употребление вполне подтверждает это, впрочем естественное, предположение. В древней песни нашей встречается: , которое, разумеется, и склоняется в единственном, как имя среднего рода, оканчивающееся на о (окно). В песни сказано: “плечо о плечо, стремено в стремено богатырское”. И так, кроме тематической формы на ме (стреме), кроме суффиксной на мень (стремень), есть еще суффиксная на мено (стремено), из которой и образуется употребительное множественное на мена (стремена). Эту суффиксную форму на мено предполагаем мы у всех имен среднего рода на ме. При богатстве форм этих имен (их три формы), эта форма почти вовсе не употребляется теперь в единственном, хотя нет сомнения, что у ней, как и у каждой формы, был свой оттенок, ощутительный для нас даже и теперь, – оттенок, обозначать который подробно мы здесь не станем, а скажем только, что суффиксная форма придает имени частность и определенность. Но, не употребляясь в единственном, эта форма зато во множественном своем: мена, находится во всеобщем употреблении. – В Чешском языке, и в др. Славянских, она утвердилась и в единственном, напр.: Imeno. – В слове: письмо, – множественное: , но есть и суффиксная форма во множественном: письмена. В единственном суффиксная форма от этого слова, как на ень, так и на ено, вообще редко употребительна. В Именительном же падеже единственного скорее можно сказать на ено, чем на ень. – Если мы обратим внимание, то нам станет ясно, почему вторая форма исчезла из употребления в единственном числе. Письма и письмена имеют разное значение: письмо значит известного рода писание, обращенное от лица к лицу, между тем, как письмена, ограничивая понятие писания, просто означает начертание букв вообще, следовательно уже значение собирательное. Единственное число при означении писания известного рода – необходимо, и от него образуется естественно свое множественное. Но при общем и, так сказать, собирательном значении начертания букв, нет необходимости единственного числа, а множественное вполне соответствует этому значению. Поэтому единственное число от слова: письмена, не употребительно, а употребительно множественное, где слово уже и по своему суффиксному значению (на ено), и по употреблению, конечно, разнится от слова: письмо, мн.: письма.

. Здесь кстати сказать об образовании самих этих слов среднего рода на ме. Если мы обратим на них внимание, то увидим, что это причастия страдательные. Так: семя, очевидно: сеемо; письмо – писомо или пишемо; пламе – плаемо, и т. д. Но откуда же явился носовой звук в языке Церковно-Славянском? На это могли быть свои причины, которые должна исследовать фонетика букв. Здесь этот звук носовой как бы оправдан суффиксом: н. Но часто носовой звук языка Церковно-Славянского не имеет у нас даже никакого отголоска. – На это мы можем дать еще другое объяснение, противоречащее нашей мысли об этих словах; но тем не менее мы хотим привести это объяснение, для сведения. Основной нашей мысли о тематической и суффиксной форме слов, – оно, впрочем, не противоречит; оно изменяет только приложение этой мысли к словам на ме; но образование их в причастия дает к тому достаточный повод, нисколько не в предосуждение главной мысли. – Вот это объяснение. Кроме формы на ме, есть при этих словах форма на мень, где слышно н, и наконец форма на мено. Откуда же взялись эти две формы, в особенности на мено? Припомним здесь, что причастия в Санскритском языке имеют такое же окончание: mana, которое слышно и в Греческом причастии: μενος. – Если признать эту форму причастия за полнейшую, существовавшую когда-нибудь и у нас, – в таком случае форма на мено будет форма первоначальная, которая, сокращаясь, прошла сквозь носовой звук, обозначившийся через Церковно-Славянское: #; но по неимению этого звука у нас, эта форма на # у нас не существует. На дороге сокращения, вместо того, форма на мено мень, наконец сократилась в мо или ме. Это сокращение соответствует сокращению самого причастия из меный в мый. – Приводя это объяснение, мы сами не признаем оного и держимся высказанной прежде мысли нашей. Но в деле грамматики мы сочли нужным привести и эту возможную догадку, для соображения. – В опровержение ей скажем, что нет никакой причины думать, будто причастие должно оканчиваться на мено; окончание но – у нас характеристика причастия прошедшего, а мо – настоящего. К тому же, при сокращении из причастия мено, если б оно было, где же носовой звук в причастии, напр.: любимъ, любима, любимо? А ему кажется следовало бы быть? – Во всяком случае, нет, кажется, никакого сомнения в том, что слова на ме образовались из причастия страдательного и, как мы думаем, прямо из причастия на мо, принимаемого нами за настоящую, а не сокращенную, форму причастия, тем более, что форма на мено (стремено), хотя может быть и древнею, но очевидно позднее формы на ме и мо. Любопытно проследить те глаголы, из которых составились эти имена среднего рода на ме. Иные глаголы узнать здесь не трудно. Напр.: знаме – знамо, знаемо: знаю; бреме, – беремо: беру, и пр. Но другие не так легко объясняются, напр.: време, теме, племе, име. Оставляем в стороне на сей раз их исследование. Наконец скажем, что при словах: время, времени; семя, семени, и пр., мы вовсе не объясняем этого н – носовым звуком; мы думаем, что это просто самостоятельный суффикс н, который совершенно самостоятельно и возникает, подобно тому, как при словах: пядь – пядень, ступа – ступень, парь и паря (обл.) – парень, и пр. Носовым звукам здесь нет места. – Вообще можно положительно сказать, что носового звука в нашем Русском языке вовсе нет. Он есть в языке Церковно-Славянском, это правда. Присутствие его там может иметь в нашем языке соответственное себе, самостоятельное, независимое явление, но нисколько не заглядывая в область нашего языка. В самом языке Церковно-Славянском, не во всех словах, о которых идет речь, является носовой звук; мы имеем: ячмы, пламы, сюда же относится и: камы. А ы – не есть носовой звук. Камы еще более подтверждает нашу мысль о самостоятельности суффикса: нкамень, от тематической формы мы имеем уменьшительное: кам-ушек. С другой стороны сюда же относится слово: кор#, к которому уже никак не подходит объяснение причастием на мено. – И так еще раз: являющийся в рассматриваемых словах, н – есть независимый от носового звука, самостоятельный суффикс: н.

Кроме этих имен, есть другие имена среднего рода, имеющие подобный, тематический и суффиксный, вид и склонение. – Есть целый ряд имен, изменяющихся одинаково таким образом. Подвести эти имена под одно общее, особое, окончание нельзя. Мы можем сказать одно, что имена эти двусложные, оканчиваются двойным слогом и притом на о. Имен этих немного, и потому можно их перечислить. Имена эти: чудо, небо, древо, око, коло, слово, тело, ухо. Они имеют и тематическую форму, в которой мы привели их, и суффиксную; условиями употребления и хода образования суффикса, – очень похожи они на имена женского рода на ме. При этой аналогии, имена эти отчасти подтверждают окончание на ме (а не на мя), ибо сами оканчиваются на о, соответствующее е (а не на а), и имеют подобный суффикс. В именах вышеприведенных тематическая форма на о, например: небо, слово, – переходит в суффиксную на ес или, лучше, есьнебесь, словесь (подобно как тематическая на ме переходит в мень). Вот образец тематического и суффиксного склонения этих слов:

Мы предполагаем точно на таком же основании, как при именах на ме (см. выше), в Именит., Вин. и Зват. падежах, суффиксную форму: небесь, словесь, и т. д. (как пламень), и точно потому же считаем эту суффиксную форму – мужеского рода, хотя и нет здесь такого яркого подтверждения нашей мысли, какое представляет слово: пламень. Зато первая, тематическая форма у нас употребляется не только бесспорно во всех падежах, но даже преимущественно перед суффиксною формою, которая впрочем для нас вполне возможна и, за исключением трех падежей: И., В. и З., находится также в употреблении. Мысль наша о суффиксах прилагается здесь вполне; это не суффиксы падежей, а вид целого имени, перешедшего из тематической формы в суффиксную, причем является и особое тематическое, и особое суффиксное склонение, из которых, как мы уже видели, употребление нередко выбирает те или другие падежи, а те или другие оставляет, и образует иногда склонение составное. – Множественное число представляет, в словах этих, также любопытное явление и сходное с множественным слов на ме. Множественное тематическое весьма употребительно в иных именах, напр.: слова, тела, древа (дерева); в других менее, напр.: чуда, кола (самое слово: коло, мало употребительно); множественное не употребительно в слове: небо. В словах: ухо, око, употребляется тематическое двойственное, сохранившееся у нас доселе в Именит., Вин. и Зват.: уши, очиушей, очей – ушiю, очiю, и следующее обыкновенному, но все тематическому множественному в других падежах, сохраняя впрочем мягкие: ш и ч. – Множественное суффиксное, от небесь, словесь и пр., также неупотребительно, как и в именах на ме. И точно так же, как в них, употребляется множественное суффиксное, но образованное из другой суффиксной формы ед. числа; это множественное: небеса, словеса. Такое суффиксное множественное употребительно во всех приведенных словах, более или мене. Это множественное предполагает форму суффиксную единственного: небесо, словесо (как: времено, знамено; см. выше). И точно; в подтверждение нашей мысли, и в этих именах, в одном, сохранилась эта суффиксная форма, именно в слове: коло – колесо, как . – Коло вышло у нас из употребления, и колесо заменило оное; но коло употреблялось у нас и во множественном по тематической форме; у Нестора: кола [71]. Впрочем народ до сих пор, если и не везде, употребляет: коло [72]. – Множественное на еса, хотя и вообще употребительно, но не в равной степени. Небеса и чудеса употребительны вполне; словеса и телеса, древеса, ушеса, очеса, – менее, и не столько употребляются, сколько возможны в употреблении. Колёса – вполне употребительно; но ударение переносится с а на е.

И так здесь мы видим тематическую форму на о, суффиксную на есьесо, в употреблении сохранившуюся в слове: колесо. Множественное употребляется от тематической на о и от суффиксной формы на есо. – Что касается до значения, сообщаемого слову формою суффиксною, то мы думаем, что оно придает определительность и частность значения, как мы это видели и выше. Это особенно явственно в слове: коло и колесо; первое, коло, значит: колесо и круг вообще, как это видно в языках Славянских единоплеменных, да и у нас оно употребляется более в смысле машинного колеса [73]; второе, колесо, употребляется в известном частном значении. Впрочем, в Малороссийском языке колесо значит круг, в смысле сходки, то же, что коло у Поляков и у Сербов.

Примечание. Имена тематические и суффиксные все же оканчиваются на сказанные выше окончания: ъ, а, о и и. Эти окончания имен считаем мы самым высшим, разумнейшим в этом отношении, строением слова, сравнительно с которым устройство это в других языках является какими-то отрывками, – развалинами прежнего, или невыработавшимися начатками.

Есть еще имена среднего рода, имеющие и тематическую, и суффиксную форму. Эти имена оканчиваются на я. Имена на ме тоже пишутся у нас на мяо, смягченное в них, как ё или е. – К именам же среднего рода на я, о которых мы теперь говорим, мы не совсем можем применить этого объяснения нашего. Правда, и здесь окончание на я есть, в Церковно-Славянском языке, # носовое; но по крайней мере произношение вполне закрепило за этими словами букву я. Между тем, это имена среднего рода. – Тематическая их форма: я, переходит в суффиксную: ят, или лучше: ять; например: теля – телять; жеребя – жеребять. Тематическая форма употребляется в трех падежах, в Именительном, Винительном и Звательном; в остальных падежах употребляется форма суффиксная: это мы видели и выше, но надо сказать, что здесь в употреблении вовсе не встречается тематической формы в остальных падежах, кроме означенных трех. Обстоятельство довольно важное. Мы должны предполагать их (т. е. недостающие падежи), но какими, при окончании на я? И есть ли на это какие-нибудь указания? Как объяснить самое окончание я? – На все это, как и вообще на значение этих слов среднего рода ^[160]на я, и их особенностей и видоизменений, должны мы дать ответ. – Но прежде представим пример самого склонения.

Суффиксная форма, как видно из приведенного примера, совершенно одинакова с: времень и небесь, и затруднения не представляет. Мы считаем слово в этой форме тоже мужеского рода; оно склоняется так же, как путь. Правда, у нас не существует подтвердительного примера, как пламень, но мы зато находим важное подтверждение нашему предположению в языках Славянских единоплеменных, напр. в Сербском; в этом языке существует форма: , жеребять и т. д. Правда, тогда т изменяется в д; но эти буквы обыкновенно переходят одна в другую; правда и то, что слова эти тогда – женского рода и склоняются как напр. заповедь; но это может быть особенность уже Сербского языка; а главное – существование формы на ять в Винительном падеже, хотя измененной в ядь, доказывается вполне.

Что касается до формы тематической, то какое можем мы предположить склонение для этой формы? Склонение женского рода теля, тели; куря, кури, и т. д., – очевидно невозможно. Во 1) для этого не имеем мы никаких данных, и невозможность его видна с первого раза. Во 2) окончание это носовое, следовательно это вероятно не такое я, которое изменяется как обыкновенно; оно должно было иметь и у нас свое значение, хотя не имея носового звука. – И так прежде всего следует обратить внимание на самое окончание я. – Оно носовое: это доказывает язык Церковно-Славянский, например: тел#; это доказывает язык Польский, напр.: kurię. – Все это заставляет нас думать, что настоящее окончание этих имен, так же как и в именах на ме, есть е; но что только произношение переносит это существенное е в я, как напр.: на племя, растъвременный, времянный; племенной, племянный, и т. д. (см. выше); мы сказали, что обыкновенно тогда придается слову частное или исключительное значение. Теперь вспомним, что все подобные слова среднего рода на я, во 1) у нас в разговоре почти не употребляются; во 2) имеют, быть может по этому самому, какой-то особенный, исключительный смысл. Наконец, в доказательство нашего мнения служит то, что во всех соплеменных языках, где слово это находится в тематической и в суффиксной форме, пишется не iа, а е, напр.: tele в Чешском, curię в Польском, теле в Сербском, и теле даже в Болгарском, который считаем мы происшедшим от Церковно-Славянского. Это окончательно утверждает нас в мысли, что настоящее окончание в словах среднего рода на я есть е, и только через произношение является оно как я (племе, племя), при таком переходе приобретая как бы частное, исключительное значение. – В таком случае нам становится теперь понятно я в именах среднего рода. Вместе с тем мы можем себе предположить и тематические падежи, теперь неупотребительные. Они должны быть такие же, как при именах на ме; т. е. Род. теля, Дательный: телю, и так далее; их нет в употреблении современном, и до сих пор мы не нашли следа их, хотя предполагаем это возможным.

ять тоже у нас не употребляется, хотя оно есть у Сербов, по грамматике Бабукича, но с изменением: не теляти или телети, а телити [(telići)], что впрочем, по нашему мнению, ни мали не опровергает образования этого множественного из суффиксной: телеть. – Множественное, которое у нас употребляется, образовалось из суффиксной же формы, но из другой, совершенно подобно двум разрядам имен среднего рода, рассмотренным выше. – Это множественное оканчивается на ята: телята, что прямо предполагает форму на ято: телято. – Форма множественная на та употребляется и в соплеменных Славянских языках. Причем в Болгарском выступает и носовой звук: телента [(употребляется теперь в некоторых местах Болгарии)]. Хотя здесь и не встречается примера, вполне это подтверждающего, как это мы видели при других словах (стремено, колесо), хотя и в соплеменных языках нет этой суффиксной формы, формы на то, – но возможность ее слышна в языке Русском доселе; впрочем множественное число на неё прямо указывает, и этого указания достаточно.

я видим мы: форму тематическую на я или, лучше, е, произносимое как я, – форму суффиксную на ять, и вторую суффиксную форму на ято. Эти имена не представляют нам такого ощутительного свидетельства о себе, как имена другие, но изменения их несомненны и поддержаны, в замен свидетельств Русского языка, свидетельствами языков Славянских соплеменных (см. об этом подробнее ниже). Тематическая форма (теля и пр.) употребляется, и то мало, только в трех падежах ед. числа: Именительном, Винительном и Звательном. Форма суффиксная на ять употребляется во всех падежах ед. числа, кроме трех означенных; она также мало употребительна. Вместо той и другой, в единственном, говорится особая форма на енокъ: теленокъ. Во множественном числе обе сказанные формы не употребляются. Форма же суффиксная на ято, не употребительная в единственном, употребляется зато вполне во множественном.

Теперь надобно сказать об особенностях значения и употребления слов среднего рода на я.

1. Особенность этих слов заключается прежде всего в том, что это слова уменьшительные: окончание на я есть окончание уменьшительное, – и придается к слову, иногда существующему отвлеченно, по крайней мере не употребительному в своем настоящем первом виде. Сверх того, это окончание придается только к именам мужеского рода и к именам предметов одушевленных (см. ст. об уменьш.). Значение этого уменьшительного есть не только малое, но малолетнее, детское, – вообще малое по возрасту.

2. В единственном числе, как сказали мы, и тематическая, и суффиксная форма мало употребительны. Вместо них употребляется особое слово, образованное из тематической формы на я. В этом новом слове прежнее слово принимает окончание на енокъ. Напр.: теля, ; жеребя, жеребенокъ, и т. д. – Это слово вполне употребительное в Русском языке; но только в единственном числе. Во множественном оно очень может употребиться, но не употребляется. – Вместо него во множественном постоянно употребляется, и даже, можно сказать, с особою любовию, суффиксная форма на ята: телята, жеребята, и так далее. Такое употребление понятно. Уменьшительное собственно этого значения, показывающее малость возраста, новое возникающее племя, – во множественном должно иметь собирательный характер, и если единичный вид возможен, и нашел себе выражение, то множественное число уже непременно соединяет предметы, большею частию живые маловозрастные существа, в одно, – в одно племя, – выражает группу, и вместе с тем высказывает значение целого нового поколения. Это вполне выражается множественным на ята. Это множественное первоначальнее употребительного единственного на енокъ и нисколько от него не происходит. Ему не нужно иметь единственного на енокъ, чтобы образоваться; окончание множественного на ята прямо придается к имени: Французъ – Французята, Цыганъ – Цыганята, и т. д. – Но само собою разумеется, что здесь, отвлеченно, в уме, предполагаются те, не употребительные в действительности, формы, из которых образуется множественное: ято (Французято, Цыганятов уме – нередко встречаются в языке. – И так наш язык принял во всеобщее, главное употребление: для единственного – окончание на енокъ: теленокъ, для множественного – окончание на ята: телята. Между этими словами единственного и множественного нет уже никакого соединения, кроме общего одного словопроизводства.

Есть одно слово того же уменьшительного образования на я: дитя. Но дитя уже не имеет собственно уменьшительного относительного значения, а положительно малое; между малым же и уменьшительным есть ощутительная разница. Утвердившись в этом положительном значении и оставшись вполне в употреблении, одно из всех подобных слов, слово дитя получило и новое определение. Поэтому употребление его шатко. Будучи среднего рода и следуя совершенно вышеозначенному склонению (дитя, дитятидитя, не исключительно так употребляется. Вместе с положительностью своего значения, не имеющего в себе ничего частного или исключительного, и с употребительностью своею, – слово это, при букве я, столько не совместной с средним родом, как скоро она не оправдана ни редкостью употребления, ни частностью и исключительностью значения, – слово это принимает женский род и следует женскому склонению, не только в единственном, в котором впрочем не очень употребительно, и не равно употребительно во всех падежах, но и во множественном числе, в котором употребительно вполне. – При положительном самостоятельном значении слова: дитя, множественное на ята не употребительно, как скоро слово принимается в этом обыкновенном своем смысле. Множественное на ята: , употребляется, – уже придавая свой собирательный оттенок и относительно-уменьшительное значение слову, и потому употребляется только в некоторых известных случаях, где вновь возникает смысл, какой в словах: лисята, утята, и пр. – Форма: дитятадитенокъ, которая образуется сама по себе, имея в себе свое относительно-уменьшительное значение, как: лисенокъ, утенокъ.

дитя, как слова женского рода.

Шаткость употребления здесь очевидна, – она производит в склонении эту пестроту падежных форм; употребление прибегает то к той, то к другой, и как бы предполагает тот или другой настоящий вид слова, тот или другой Именительный падеж. – Этою шаткостью объясняем мы, что даже в суффиксном склонении, на ять, говорится в творительном падеже иногда: дитятьюдитять, – женского рода. Эта шаткость производит в единственном числе, – где особенно видно колебание между тематической формой слова, определившейся уже как имя женского рода, и между суффиксной на ять, – какую-то неловкость употребления; так что даже вместо слова: дитя, – кроме падежей Именительного и Звательного, и пожалуй Винительного, – употребляется чаще и охотнее слово: .

Тематическая форма уменьшительного на я может повториться при слове, приобретающем на конце особое прибавление букв, особое окончание, которое объяснено в статье об уменьшительных; но как вопрос образования слов, оно нейдет к Грамматике, относясь к словопроизводству. – Впрочем подобное приобретение букв, после которого становится опять я, – дела нисколько не изменяет. – Мы говорим о придаточном окончании еня, если б это ен не являлось вообще степенью в переходе уменьшительных (рука, руч-ен-ка). Напр. мы говорим: . Но можно сказать и лисенята; первое предполагает: лися, второе: . Из первого образуется: лисенок, из второго, хотя не так употребительно, образуется и говорится: лисененок– Повторяем, дела это нисколько не изменяет.

Теперь считаем нужным обратить пристальное внимание на окончание я, – которое хотя относим к одному разряду с я в словах: имя, время, следовательно к я е, – тем не менее однако же мы не можем не видать некоторой разницы, как по особому значению слов на я, принимающих суффикс т (теля – теляти– Постараемся же решить возникающие вопросы и объяснить особенности этих слов. Общее значение всех имен на я, с суффиксом т в др. падежах (теля, теляти и пр.), – есть уменьшительное по возрасту, есть поэтому непременно живого существа; здесь поэтому высказывается отношение родственное ребенка к родителям, и в то же время общее значение рода. – Отношение ребенка к родителям высказывается у нас прилагательным, образующимся из имени отца, как представителя рода; напр.: Петровъ, Ивановъ, и т. д. Кроме этих прямых притяжательных при именах человеческих, есть другая форма, более общая, на ьВладимирь, Ивань, и пр. – Это самое видим мы в рассматриваемых именах, выражающих не уменьшительное, но малое по возрасту; так как здесь речь идет о животных, то непрестающего духовного сыновнего отношения, выражающегося в именах человеческих, – здесь в именах животных нет, ибо детство здесь тесно связано с возрастом: как скоро исчезает разница возраста между животными, отцом и детьми, – то исчезает всякая между ними разница; поэтому имена, выражающие здесь отношение детей к отцу, непременно выражают малый возраст. Стоит только обратить внимание, и увидать не трудно, что все имена эти на я волкъ, волчь (волча); куликъ, куличь; медведь, медвежь; тигръ, тигрь– Как скоро человек является нацией или родом, следовательно, как скоро в нем выдается его породная сторона, он подходит под ту же категорию имен на я; напр.: Французъ, (Французя); Прусакъ, Прусачь, и т. д. Объяснение значения и происхождения этих имен, по нашему мнению, несомненно; но как объяснить появление здесь яь приняло форму я: волчя, тигря, и пр.; нет никакого сомнения думать, что волчя, тигря, и пр., образовалось из волчь, тигрь; но откуда же это я– Скажем прежде всего, что это я, по многим указаниям, колеблется между е и я. Теперь заметим, что прилагательное в первообразном своем виде (добръ, добра, добро) сохраняет форму и склоняется совершенно как имя, причем может также переходить и в чистое имя: добро.

я (волчя, и пр.)? – На это можно найти два объяснения. Первое очень просто; именно: берется средний род прилагательного притяжательного (разумеется первообразного: волчь, напр.), который так легко переходит в Имя (добро, зло); средний род здесь у места и по значению своему – для выражения существа, малого по возрасту, неопределенного, где еще род не обозначается. Таким образом, от: волчь, тель, робь, тигрь, является: волче, теле, робе, тигрея, являющаяся у нас (теля, и пр.), не может служить возражением; мы видим её и в словах на ме, где о или, что е – несомненно (семе – семя); преобладание я в склонении () так же не должно смущать и таким же образом возможно, как и в Именит. единственного (теля и пр.); такое преобладание встречается в именах на ме, напр.: племянникъ и , письменный и письмянный. – Носовой звук явился здесь, в тех языках, которые его имеют, как нечто среднее между е и я. В нашем же языке появление здесь этого я – весьма возможно, ибо подобное явление видим мы и в о (е), заменяемом а (растъ, племя). Кроме того, мы не знаем еще, как произносились у нас имена среднего рода на я, ибо народ теперь их почти не употребляет; может быть произносилось напр.: теля, тогда я время (време); если в слове, котором кличут уток: уте, уте, уте, уте, слышно слово: утя, то можно думать, что оно произносилось как уте. Но положим, что оно говорилось утя я – несомненно): тем не менее это я объясняется, как возможная и понятная нам замена основного е, – о чем мы уже говорили выше.

Объяснение наше кажется нам удовлетворительным: это средний род притяжательного прилагательного именного, переходящего прямо в чистое имя: волче, телее является здесь, в известных языках, с носовым звуком: жреб#, kurię; а в нашем языке она переходит в я: волчя, теля; переход возможный, который есть преимущественно дело произношения.

волчь, тель, и пр., не переходят в средний род, а остаются в мужеском, который также может быть представителем породы, ибо само прилагательное притяжательное образуется от мужеского рода. Множественное число от этих прилагательных, употребляющихся вместо имени, естественно принимает собирательный вид на я (а), весьма здесь понятный, ибо речь идет об общей породе животного, о его детве так сказать. – Это собирательное множ. у нас – есть: я (а), форма, переходящая и в Имя; буква я е (бояря, бояре). – Множественное от прилагательного притяжательного, напр.: волчь, тель, – будет: волчя, теля; но тогда бы, при переходе в Имя, эта форма должна была быть женского рода: между тем она рода среднего; остается прибегнуть к объяснению, что здесь возобладала во множественном буква е (угольеволче, теле, и пр., и что потом, уже в силу произношения, появилась, вместо е, и буква я. – Множественное следовательно может быть волче, теле, как боярее переходило в имя; правда, есть много таких примеров, как: уголье, каменьея и е во множественном, а iя, iе; следовательно это не может служить достаточным подтверждением. – Второе объяснение наше кажется нам не очень естественным; хотя употребление собирательного множественного, переходящего в Имя, – по смыслу здесь и понятно, но самый переход форм имени не удовлетворительно объясняется. – Мы предпочитаем первое объяснение, в пользу которого говорит общее значение прилагательного первообразного среднего рода; то есть: его общее именное значение и легкость перехода в Имя.

Слово дитя, – как: деть от: детъ – можно объяснить вторым объяснением, т. е., предполагая, что здесь я множ. удержалось, и слово, обратив я в женскую форму, перешло в имя женского рода, потому что значение: дитя (дитю, дитей, и пр.; мн. дети), принимает значение уже положительно-малого, означающего первый возраст вообще и общее отношение к родителям. – Но так как есть и значение , то дитя склоняется, как и прочие такие же уменьшительные на я (дитя, дитяти, и пр.). – Но и здесь объяснение это не подходит, ибо здесь уже должно допустить, что и во множественном я не перешло в ея удержалось прежде, чем множ. число перешло в Имя. – Мы думаем, что и здесь можно принять объяснение первое: т. е., что слово: дитя, есть просто средний род первообразного притяжательного, т. е.: дете, как и видим в других языках. В нашем оно принимает в произношении вместо е – яя, и следует склонению имени женского. Мы думаем, что, так как дитя получило и самостоятельное значение, то это я утвердилось при нем в этом значении, уже как твердая женская форма, имеющая и множественное: дети. – Подвижность форм дело несомненное. – Можно даже думать, что в этом случае, когда дитя дить: дитя, перешедшее в имя женского рода, как господа. Этому однако противоречит несколько шаткость рода при дитя, даже и в этом смысле; и потом то, что склонение весьма смешивается. Родительный падеж множеств.: детей– указывает на форму деть (дить), которую мы готовы признать (если только это не есть позднейшая неправильность). – Такие составные склонения весьма возможны и встречаются в языке. – Таким образом слово: дитя в единственном имеет среднюю форму дете, переходящую в детя, как и другие подобные слова, как волча, телядетя (дитя), образовавшуюся: или чрез усиление я, вследствие особого, самостоятельного, значения, принимаемого этим словом, или образовавшуюся из множеств. собирательного от деть: детя, удержавшуюся в форме Имени, вследствие того же самостоятельного значения. Мы предпочитаем первое объяснение. Множественное число образуется: или как другие такие же слова на я: волчата, , – детята; или же образуется, вследствие сказанного нами значения, от дитя женской формы – детидеть, – вероятно муж. рода – и следует, во мн., склонению слова: путь. Таким образом в слове: дитя, видим мы три формы. – Слово: робенокъдитя; но робя не получило такого же значения, какое принадлежит форме женской; оно образуется очевидно от слова: рабъ или робъ, – робь, которое не имело прежде значения невольника и значило: делающийроблю, имя: паробокъ. В этом смысле (т. е.: делающийробъ, было общим наименованием человека. – В слове: детя, не мудрено открыть тоже глагол: дею.

Замечательно, что в Греческом языке есть сходная форма имен среднего рода на α, Родительный: на ατος; но имена эти не имеют того значения, какое есть в Русском языке^{.} [74].

— — —

[Вот склонения имен со всеми их особенностями. Мы видим, что нет ни неправильностей, ни исключений. Все стройно, все следует внутренним началам и законам, на основании которых уже свободно действует употребление, иногда оставляя в стороне одну форму склонения и предпочитая другую, иногда составляя из разных форм одно целое склонение, одним словом распоряжаясь тем, что уже есть. Для внешнего, поверхностного взгляда, отсюда возникает множество неправильностей; но взгляд, направленный к сущности слова, легко отделит употребление от закона, и под наружною неправильностью увидит целый строй многозначащих изменений и вообще жизни слова, на который намекают эти, так называемые, несообразности, эти неправильности языка. – Понять и оправдать слово, объяснить его существенные законы и изменение их в употреблении – дело Грамматики. Отношение употребления к началам и законам также имеет смысл, который требует своего подробного объяснения. Но мы это теперь оставляем в стороне, отчасти потому, что объяснения эти принадлежат к другой области науки слова.]

Примечания

[64] Значение инъ один; в этом смысле инъ не совсем бы можно причислять к суффиксам; ибо это слово имеет очень ясное и самостоятельное значение; но инъ становится суффиксом при именах, теряя уже свою определенность и действуя на значение самого слова, как оттенок. Другие суффиксы – также большею частию местоимения (см. ниже), следовательно слова определенные, которые становятся суффиксами при именах и теряют свое определенное значение, переходя в оттенок. Тем не менее суффикс: инъ, – определеннее, и как оттенок, других суффиксов. Этого не настоящего суффикса: инън. – См. ниже.

[65] См. мое сочинение: “Ломоносов”.

[66] Языки Индо-Европейские называем мы соплеменнымисродными.

[67] Далее мы надеемся найти подобное и в других соплеменных языках.

[68] Мы не считаем нужным говорить здесь еще раз о суффиксной форме имен женского рода на ина; она так ощутительна, и находится в полном употреблении. – Здесь видим оба склонения, как тематическое, так и суффиксное.

пра-языка или, лучше, пре-языка (Ur-sprache).

[71] П. С. Р. Л. Т. I, стр. 54.

[72] См. Областной Словарь.

[73] См. Обл. Словарь.

[74] [Здесь кончается первый выпуск первой части Грамматики, изданный автором еще при жизни, в 1860 г., за несколько месяцев до кончины. Из второго выпуска он успел окончательно просмотреть в корректуре только два листа и начало третьего. Как эти листы 2-го выпуска, так и все продолжение Грамматики до конца 1-го отдела об имени существительном (см. 469 стр.) напечатаны здесь под редакцией Петра Алексеевича Безсонова, которому и принадлежат все подстрочные примечания, отмеченные буквою Б. См. в начале тома объяснение “От издателя”. Изд.]